Он внёс всё и всех в дом и приготовился выслушать плохие новости.

– Горькая правда состоит в том, – вздохнул метеоролог, усевшись за кухонный стол со своим стаканом и блюдечком орехов, – что штормовой фронт, стоявший над Канадой все лето, тронулся с места. И будет здесь к воскресенью. А это значит ветра и проливные дожди! То, что называют зимним ураганом. Можно смело отменять <Великий пожар>. Люди не захотят выходить из дома и садиться за руль. Порывистый ветер. У тебя в амбаре есть генератор? Если нет, лучше тебе временно перебраться в Деревню. У нас есть оборудование, чтобы ликвидировать аварии. А улицы, слава богу, вымощены.

Квиллер заметил:

– Надеюсь, твой прогноз не распугает мне участников завтрашнего аукциона.

– Нет, у них ещё будет время подготовиться и запастись батарейками для карманных фонариков, супом в пакетиках и собачьими и кошачьими консервами.

В субботу утром Сорок Знаменитых Котят были перевезены в общей клетке в здание мэрии, где их ожидала последняя перед аукционом трапеза, в которую было добавлено успокоительное. Волонтеры давно привыкли говорить тихими, спокойными голосами. Они пересадили котят в их <лимузины>. Несколько слезинок было пролито над принцем Хэлом*, Лорной Дун и Рам-Там-Тагтером**, которым нынче предстоял выход в свет.

* Принц Хэл – принц Генри Ланкастер, будущий король Генрих V в исторической хронике У. Шекспира <Генрих IV>. – Ред  .

** Рам-Там-Таггер – еще один персонаж книга Т. С. Элиота <Популярная наука о кошках, написанная Старым Опоссумом>. – Ред  .

Волонтёры, получившие специальные инструкции, должны были выносить <лимузины> на сцену один за другим из комнаты ожидания на первом этаже. Сцену оживляли растения в горшках, одолженных флористами, а стол в центре покрыли шотландской шалью от самой Мэгги Спренкл. Квиллер был одет в шелковую рубашку нейтрального цвета, которая выгодно оттеняла окрас котят. Он намеренно не стал подстригать и помадить усы.

Наблюдатели то и дело обращали внимание собиравшейся публики на плакаты: <Тихо! Котята спят!>.

Раздали четырёхстраничные каталоги, в которых значились двадцать звучных мужских и двадцать не менее звучных женских имен, уменьшительные от них, а также окрас и цвет глаз каждого котёнка.

Когда все места в партере и на балконе были заняты, двери закрыли, и Мэгги Спренкл, представительница местной аристократии и видный деятель движения в защиту животных, выступила с приветственным словом.

Она сказала:

– Мы знаем, что вы готовы полюбить этих котят всем сердцем и кричать от восхищения, но, прошу вас, говорите только шепотом! А когда появится наш аукционист, не приветствуйте его громом аплодисментов – помните о котятах!

Когда вышел Квиллер, публика тем не менее готова была взорваться. Вот он, мистер К. собственной персоной! Но он поднял обе руки, призывая зрителей к тишине, и заговорил теплым, медовым, тихим голосом:

– Друзья, давайте усвоим правила игры. Все, кто купил входные билеты, получил также и карточки с номерами. Прошу вас: никаких выкриков! Используйте свои карточки, чтобы торговаться молча… Покажите-ка их мне!

Тут же взметнулись руки с карточками.

На лицах восьми наблюдателей ясно читалась радость, что они участвуют в таком важном деле. Стоя на возвышениях, они видели, как в зале поднимают карточку, когда, например, аукционист говорит: <Кто даст триста?>, и тут же указывали на поднявшего ее, сказав <раз!> Когда цена достигала <потолка>, наблюдатель возвращал котенка в его <лимузин> и сопровождал покупателя с покупкой к ближайшему кассиру в фойе.