– Пегги говорит, аукцион будут снимать.

– Отлично! Запиши за мной кассету.

– Ну что ж, А bientфt, дорогой.

– А bientфt!

Не успел он крикнуть кошкам: <Ужинать!>, как снова раздался звонок. Видимо, Полли что-то ещё вспомнила.

– Я тут подумал и решил, что возьму, пожалуй, две кассеты, – сказал он.

– Что?  Алло, Квилл! Это Квилл? – раздался далекий голос. Это была Мэгги Спренкл.

– Извини. Я тебя не узнал. Это Мэгги? Что случилось? Да, это Квилл.

– О, Квилл! Ты уже слышал плохие новости? – Она была в панике, и голос сразу стал совсем старческим.

– Нет! А что случилось?

– Несчастье! Фокси Фред упал с лестницы. У него сломана спина! – Она просто взвыла от горя.

Потрясённый Квиллер замолчал. Что за этим кроется? Всё это неспроста.

– Ты слышал меня, Квилл?

– Это ужасно! Но как его угораздило?

– Хотел обрезать с дерева ветку, на которой завелись гусеницы. Потерял равновесие и упал с приставной лестницы.

– Что же будет с аукционом? – Уже произнеся это, он понял, что вопрос глупый.

– Ты должен спасти нас, Квилл! Только ты можешь помочь! Приезжают люди со всего штата, телевидение…

– Что я могу сказать, Мэгги… Ты разрешишь мне подумать?

– Нет-нет, ты не можешь нам отказать! Никто, кроме тебя, не справится с этим! – Мэгги рыдала, и Квиллер испугался, что ее хватит УДар.

– Ну хорошо-хорошо. Успокойся, Мэгги. Выпей чая и не волнуйся так. Я постараюсь. Поговорим об этом утром. Всё в порядке. Слышишь?

Потрясённый Квиллер вернулся в кухню, накормил Коко и Юм-Юм, потом, ни говоря ни слова, отвёл кошек на их половину и проследил за тем, чтобы они улеглись в свои корзины. Их дверь оставалась открытой, так что по ночам они могли бродить, совершая всякие кошачьи ритуалы. Квиллер же всегда закрывал свою дверь.

Сегодня он лег, опасаясь, что не заснет, и опасения оказались не напрасными. Пока ответственность за аукцион лежала на Фокси Фреде, Квиллер тешился сомнениями в его успехе. Теперь эти сомнения тяжелым грузом легли на плечи самого Квиллера. Конечно, с котятами репетировали, но как они поведут себя в непривычном помещении, перед публикой, многочисленной и, весьма вероятно, перевозбужденной…

Час ночи. Два часа ночи. В половине третьего он понял, что в дверь царапаются и кто-то дергает ручку.

Он выскочил из постели. Да, это были они, его умные кошки. Коко осмотрелся, как будто говоря: <Ну вот и мы!>

<Негодяи!> – проворчал Квиллер, опускаясь в кресло. Кошки составили ему компанию: Юм-Юм уютно устроилась у него на коленях, а Коко сел на ручке кресла и неотрывно смотрел прямо в лоб хозяину. На комнату снизошел покой. И Квиллер подумал, что, в конце концов, всякий, кто в пятнадцать лет сыграл заглавную роль в <Короле Лире>, а в шестнадцать поставил в студенческом театре <Жизнь с отцом>, справится и с кошачьим аукционом… Смотри на это как на шоу-бизнес, сказал он себе. Сорок исполнителей, каждый из которых тянет одеяло на себя. А справиться с любителями кошек – это вообще пара пустяков! Мы не только возьмём с них деньги – мы за эти деньги устроим им потеху.

Он выгнал кошек из комнаты и лег в постель.

<Хочешь, хочешь, хочешь… купишь, купишь, купишь…> – убаюкивал он себя.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

В пятницу утром сиамцы почуяли: что-то не так. Завтрак им подали в семь утра, и тарелки под столом стояли иначе, чем всегда.