Он пожалел, что не слышал, как они вопили.

* * *

В конце концов одно такси все-таки затормозило. Водитель хотел отвезти его в больницу, но Фортунато при помощи еще одной сотенной купюры разубедил его.

В свою квартиру он поднимался так долго, как никогда в жизни. В спальне подушки еще хранили аромат духов Эйлин.

Фортунато прошел в кухню, достал литровую бутылку виски и выцедил ее всю, глядя на красное зарево пожара, нехотя угасающее над Джокертауном.

Когда он в конце концов отключился на диване, ему приснились щупальца, влажная упругая плоть и клювы, которые открывались и закрывались с протяжным раскатистым хохотом.

1985

Джуб: один

"Jube: One"

Джуб закрыл свой киоск на ночь, погрузил на тележку нераспроданные газеты и отправился на ежевечерний обход джокертаунских баров.

До Дня благодарения оставалось меньше недели, и холодный ноябрьский ветер, гулявший по Боуэри, сёк, как бритва. Джуб ковылял вперед, одной рукой придерживая на голове видавшую виды плоскую шляпу, а другой волоча за собой по выщербленному тротуару двухколесную тележку. Штаны у него были такие широкие, что из них вполне получился бы небольшой цирковой шатер, гавайская рубаха была разрисована загорелыми серфингистами на голубом фоне; куртки он не носил. Джуб продавал газеты и журналы на углу Хестер-стрит и Боуэри с лета тысяча девятьсот пятьдесят второго, и никто ни разу не видел его в куртке. Когда его спрашивали, не холодно ли ему, Джуб обнажал в усмешке два маленьких кривых клыка, хлопал себя по жирному брюху и отвечал:

– А мне большего утепления и не нужно, вот так-то, сэр.

Если он надевал обувь на каблуках, то оказывался почти на дюйм выше обычных пяти футов, и это при наличии трехсот фунтов маслянистой иссиня-черной плоти, своим видом напоминавшей расплавленный каучук. Лицо у Джуба Бенсона было широкое и щербатое, череп щетинился пучками жестких рыжих волос. От него пахло пережаренным попкорном, а анекдотов он знал, как никто другой в Джокертауне.

Джуб проворно трусил по улице, ухмылялся прохожим, предлагал свои газеты пассажирам проезжавших мимо машин – даже в столь поздний час главная артерия Джокертауна отнюдь не пустовала. В "Доме смеха" он оставил швейцару кипу "Дейли ньюс" для раздачи посетителям и «Таймс» для владельца, Десмонда. Через пару кварталов его ждали в «Хаос-клубе», куда он тоже занес пачку газет. Джуб приберег экземпляр "Нэшнл информер" для Светляка. Портье сжал газету костлявой рукой.

– Спасибо, Морж.

– Прочитай всем, – посоветовал Джуб. – Пишут, изобрели новое лекарство, которое превращает джокеров в тузов.

Светляк рассмеялся.

– И впрямь. – Он начал перелистывать страницы, и по его светящемуся лицу расплылась улыбка. – Эй, погляди только, Сью Эллен собирается вернуться к Дж. Р.

– Уже в который раз, – заметил Джуб.

– Теперь она хочет родить ему маленького джокеренка, – уточнил Светляк. – Бог ты мой, и откуда только берутся такие безмозглые курицы? – Он сложил газету и зажал ее под мышкой. – Ты слыхал? Гимли возвращается.

– Да что ты! – отозвался Джуб.

Дверь за спиной у них открылась. Светляк подскочил и придержал ее, потом подозвал такси для вышедшей хорошо одетой парочки. Он помог им занять места и протянул мужчине бесплатный экземпляр "Дейли ньюс", за что получил пять долларов. Купюра мгновенно исчезла с его ладони, и Светляк подмигнул Джубу. Тот махнул рукой и отправился дальше, а фосфоресцирующий портье с «Информером» в руке задумчиво уставился ему вслед.