К несчастью, это походило на правду. Не то чтобы ситуация вдруг стала безнадежной, но и идеальной она тоже не казалась. А еще Иден была выше, и у Парисы уже начала уставать рука.

«Ладно», – подумала Париса, отпуская Иден, и отступила на шаг. Во взгляде дочери Уэссекса появилась напряженность. Она смотрела то на Парису, то на ее сумочку. Явно же прикидывала, удастся ли отнять оружие. В такие мысли вообще-то телепатов пускать не принято.

«Если только, – сообразила Париса, – у тебя нет выбора».

– Ты не медит, – высказала она вслух догадку и чуть не расхохоталась, когда Иден вздрогнула и залилась от унижения краской с фирменным оттенком «Нова». – В тебе совсем нет магии. – Постыдно, если не сказать смертельно. – И как ты это компенсируешь? Наверное, папочкиными деньгами?

Неважно, каким был ответ Иден Уэссекс, потому что значение ее самой в жизни Парисы уже затмило кое-чем иным, кое-чем тревожным. Парисе пора было в другое место, поэтому она развернулась и пошла прочь.

Иден Уэссекс что-то крикнула ей вслед. Раздался цокот дорогих каблуков.

– И куда это ты собралась? Тебе так просто не убежать…

Нет, не убежать. В этом-то и беда, и Париса всегда это знала. Ее бегству не будет конца.

Насер как-то ей так и сказал: «Если побежишь, Париса, то будешь бегать до конца дней».

Она развернулась и посмотрела Иден в глаза.

– Послала бы я тебя на хуй, да боюсь, тебе там понравится.

Иден прищурилась. Что-то не спешит к ней подмога. Вот наглость! Она что, приняла Парису за обычную девушку в дорогих туфельках? Да Париса одним взглядом могла перебрать мозг Иден Уэссекс, смешать мысли, а потом угостить эту фифу ее же рассудком, прожаренным с обеих сторон.

«Стой», – велела она Иден, и та встала посреди мостовой. Такое заклятие снять будет непросто, но это уже не проблемы Парисы.

Она пошла дальше, снова озадачившись вопросом, где достать телефон. Назрел очень срочный вопрос, а получив ответ, она постарается уладить одно дело.

Архивы все еще ждали жертву.

И если остальные забили на обязательства, то их исполнит она.

Рэйна

Из раны на голове хлестала кровь. Рэйна поняла, что лежит на дне ямы, которую сама же и устроила в момент отчаяния. Она была слишком далеко от дуба и, раненая, никак не могла ему помочь. В голове стучало, перед глазами плыло. Тысяча проблем собралась и сжалась в плотный комок. Рэйна никогда не умела исцелять, от слова «совсем». Всю жизнь у нее была одна способность, да и к той она относилась с пренебрежением, не занималась ею. От слова «совсем».

В жопу, решила она. В жопу все это. Рэйна по-прежнему чувствовала в руках звенящее бессилие, но что это меняло? «Бери все, что нужно, – мысленно обратилась она к молодом дубку, тому самому, что пытался спасти ее, просто так, черт возьми, без причины. – Бери, тебе это нужнее, чем мне! Если еще что-то осталось, забирай, до капли!»

В ответ – глухое молчание. Игра была окончена.

Еще одна жизнь потеряна.

А потом, запоздало, сила родником нашла выход.

Словно музыка. Словно ноты, раскрывшиеся в крещендо. Как будто в царившей до того тьме внезапно забрезжил ослепительный свет. Рядом что-то упало, и Рэйна, по-прежнему ничего не видя, ощутила сильный, густой запах влажной почвы. Старая мертвенность сменилась новой жизнью. Рэйна слепо схватила упавший рядом предмет. Оружие. Рэйна поспешила отбросить его подальше и задрала голову кверху. Взглянула сквозь веки-щелочки в размытое кровавое небо.

Моргнула. Еще раз.

Постепенно в глазах прояснилось. «Мама, – воззвали к ней, – открой глаза».

Оказывается, над головой вместо неба тянулся навес. Он прикрывал от палящего зноя.