– Меня не за что благодарить, – ответила та, – совсем не за что.

– Для меня и моего сына это много значит… – Голос миссис Поттс задрожал. – Много, если не все…

Чудовище нечаянно услышал их разговор. Белль отвернулась поставить на стол пустую чашку и тарелку и не заметила, как, понурив голову, он побрел к двери, как обернулся и с тоской взглянул на Чипа и миссис Поттс.

Когсворт и Чип продолжали свой морской бой. Шало собирал тарелки. Фру – фру свернулась калачиком возле камина и посапывала, а Люмьер и Плюметт томно переглядывались. Наконец, миссис Поттс заявила, что уже поздно. Чип поблагодарил всех и отправился в постель, а Белль положила корабли обратно в сундук. Свернув карту, она вдруг поняла, что Чудовище ушел. Горькая досада шевельнулась в ее душе. Она так хотела поговорить с ним о празднике, о его роскошном подарке Чипу, спросить, понравился ли ему пирог, – словом, поболтать с другом об этом событии, чтобы заново прожить его. Так ведь делают все друзья… Но он ушел. Снова.

– Какой чудесный получился вечер! – промолвил Люмьер, глядя в глаза Белль. – А все благодаря тебе. Ты принесла надежду и оживление в этот мрачный замок. И не только для Чипа, хотя он и любит тебя, – для всех нас.

– Для большинства из вас, ты имеешь в виду, – с досадой произнесла Белль. – Уверена, Чудовище не думает, что я принесла ему надежду или что то еще.

– Но это не так! – горячо возразил Люмьер.

– Дружба с тобой важна для него. Поверь.

Белль покачала головой. Она подумала о том, как ей было легко с графиней и Анри.

– Но друзья общаются, Люмьер, – сказала она. – Они доверяют друт другу. Делятся секретами. И даже трудностями. Особенно трудностями.

– Иногда, Белль, трудности не высказать словами, – сказал Люмьер. – Но именно в такие моменты мы больше всего нуждаемся в друзьях.

– Люмьер! – раздался голос Плюметт из кухни. – Можешь подойти? Шапо открыл дверь, и ветер задул все свечи. Нам нужен твой огонь, чтобы снова их зажечь.

– Ну ни минуты покоя с ними! Спокойной ночи, Белль.

– Спокойной ночи, Люмьер.

Белль закрыла двери в столовую и поднялась к себе в спальню. Она умылась и облачилась в ночное платье, но вместо того, чтобы улечься в постель, присела на банкетку перед окном и уставилась в ночное небо. Никогда ее сердце так не рвалось на части. Люмьер сказал, что она небезразлична Чипу и остальным, что они счастливы с ней. Он сказал, что даже Чудовище ценит дружбу с ней и что она нужна ему. Но как это возможно? Все, что она делает, лишь раздражает или огорчает его. Сколько раз он просто уходил, когда разговор переставал ему нравиться? Сколько раз она ждала от него ответов, но в итоге вопросов становилось еще больше?

Этот Чудовище – он полон печали и терзается какой – то мукой, которую Белль не могла понять. Жизнь рядом с ним словно бесконечная зима за окном, и ни малейшей надежды на весну. Морталия обещала ей вечное лето. Люди там обворожительны. Жизнь прекрасна. Все прекрасно. Там графиня, Анри и профессор, и уж они точно хотят ей добра. И если задумка графини удастся, ее отец тоже окажется там. А ему она нужнее, чем кому бы то ни было. Белль смотрела, как за окном с темного неба валятся на землю крупные снежные хлопья. Если Белль с помощью графини покинет замок Чудовища, этим она разобьет сердце Чипа. И сердце миссис Поттс. Может быть, сердца остальных слуг. Может быть, даже сердце Чудовища. Но если она останется и упустит шанс воссоединиться с отцом, разобьется ее собственное сердце.

– Что я делаю? – прошептала она в темноту. Но темнота безмолвствовала.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Когсворт большим деревянным половником разливал на завтрак овсянку для Белль и Чудовища.