– Анри, это ужасно. Мне так жаль… Когда ты должен уехать?

– Сегодня вечером.

– Так скоро? – опечалилась Белль.

Анри кивнул. Они остановились посреди сада.

– Белль… – Он взял ее за руку. – Могу я тебя кое о чем попросить?

– О чем угодно, Анри.

Он взглянул на нее – в его глазах светилась мольба.

– Дружба с тобой так много для меня значит. Я никогда не встречал человека, который был бы столь же внимательным и отзывчивым, как ты. С которым я мог бы так же просто и свободно беседовать. Мне бы хотелось иметь что – нибудь на память о тебе, пока я буду далеко…

– Конечно, Анри, – сказала Белль.

Она оглядела себя: чудесное летнее платьице, шелковые туфельки, шляпка… не может же она дать Анри на память туфлю!

– Но у меня совсем ничего нет, – обескураженно промолвила она.

Взгляд Анри упал на ее шею и сверкающее сердечко на цепочке.

– Наши сердца – мое, графини и всех остальных в Стране Грез – принадлежат тебе, Белль. Могу ли я быть столь самонадеянным, чтобы попросить твое?

Белль замялась. Это был подарок Чудовища. Оно принадлежало его матери, и Белль не хотела с ним расставаться. Даже будучи обыкновенной стекляшкой, оно было бесценно.

– Я сохраню его и верну тебе, когда приеду в следующий раз, – уговаривал ее Анри.

– Не могу, – покачала головой она. – Это подарок одного… одного…

«Кого? – подумала Белль. – Чудовище – кто он для меня? Я бы хотела, чтобы он был мне другом. Иногда мне казалось, что и он этого хочет. Но я ошибалась».

– Того, кто что – то для тебя значит? – подсказал Анри.

– Да, – вздохнула Белль. Ей придется довольствоваться таким определением. Отныне и навсегда.

– Понимаю, – промолвил Анри, не в силах скрыть разочарование. Он тотчас улыбнулся, чтобы не подать виду, но Белль заметила.

– Может быть, у меня найдется что – нибудь другое?

Она сунула руки в карманы. В правом обнаружились маленькие ножницы, которые ей дала та сумасшедшая. Она совсем про них забыла и решила было отдать Анри, но подумала, что это будет не очень удачный сувенир. В левом кармане звякнули монеты – те самые, что она пыталась отдать месье Трюке на площади в Пале Рояль.

– У меня есть су. – Она вынула монету. – Немного странно, хотя и для меня эта монетка была сувениром – напоминанием о доме и об отце.

– То, что надо! – оживился Анри. – Она такая маленькая, что я всюду смогу носить ее с собой.

– Держи, – сказала Белль. И отдала ему монету.

– Спасибо тебе большое!

Анри взял ее. Положил в карман. И в этот момент что – то треснуло. По красивым, гладким щекам Анри вдруг прошли две глубокие трещины.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Глаза Белль расширились от ужаса.

– Анри, что с тобой? Твое… твое лицо!

Она протянула руку и с опаской прикоснулась к его щеке. Вокруг рта обозначились глубокие надрезы, и челюсть Анри неожиданно отвалилась.

– Ха. Ха. Ха, – уставившись в одну точку, произнес он. – Ха. Ха. Ха.

Белль вскрикнула и бросилась прочь. Дергаясь и судорожно переставляя ноги, Анри двинулся вслед за ней.

– Госпожа графиня! Папа! – кричала она. – Скорее сюда! С Анри беда!

Заслышав ее крик, графиня поднялась и, шурша юбками, вышла из беседки. Ее гости застыли на своих местах – среди деревьев, у ручья, на лужайках. Страшный грохот послышался со стороны беседки, и Белль вздрогнула. Высокая развесистая смоковница в терракотовом горшке рухнула на землю.