Но султан не проходил посвящения и не давал, как они с Марией, клятвы пожертвовать всем во имя Кредо.

В памяти Агилара ожила та минута в подземелье перед аутодафе, когда они с Марией, глядя друг другу в глаза, произнесли: «Я с радостью пожертвую собой и теми, кто мне дорог, ради того, чтобы Кредо жило вечно».

Глаза мальчика округлились от страха, а у султана было доброе сердце.

В конечном счете, как и предвидели ассасины, султан не смог пожертвовать своим любимым сыном ради чужого идеала. Опустив голову, султан тяжело вздохнул, повернулся и прошел во дворец, ссутулившись, словно постарел лет на двадцать.

Агилар и Мария тоже переместились по крыше к световому окну и продолжили наблюдать. Агилар чувствовал, что Мария готова к бою, но момент еще не настал.

Султан, а за ним и тамплиеры, прошел через несколько арок во внутреннюю комнату, стены которой были украшены изящными резными панелями. Потрескивали свечи в стеклянных подсвечниках искусной работы, на полу играли солнечные блики. Мухаммед остановился у резной стены и нажал ладонью в определенном месте. Выдвинулся небольшой ящик, в нем стоял ларец из белого камня или слоновой кости, украшенный изящной резьбой. Агилар не отказался бы узнать, сколько еще потайных ящиков в этих стенах и какие сокровища там хранятся. Но сейчас его интересовал лишь этот ларец.

В напряженной тишине были слышны только журчание струящейся воды и звук шагов султана. Он остановился в шести футах от низкорослого инквизитора, который обливался потом, страдая от жары в своем многослойном облачении, а также от нетерпения.

– Мой сын, – потребовал султан.

Торквемада дал знак Охеде, стоявшему в нескольких шагах за его спиной. Черный Рыцарь, державший огромными ладонями плечи мальчика, отпустил его. И тот со всех ног бросился мимо инквизитора к отцу, султан обнял его и тут же спрятал за спину. Все это время он смотрел прямо в глаза Торквемаде.

Мухаммед протянул ларец, заставляя Торквемаду подойти к нему. Немного поколебавшись, Торквемада двинулся вперед. С каждым шагом его самодовольство таяло. Трясущимися руками он открыл ларец.

С высоты ассасины не могли разглядеть то, что хранилось в ларце, но они видели эффект, произведенный на Великого инквизитора тем, что находилось внутри.

Торквемада замер, не дыша, с широко раскрытыми глазами и с разинутым ртом. Затем сунул руку в резной ларец и извлек Яблоко Эдема.

Оно было великолепно – красное, идеально круглой формы, сияющее, как огромный драгоценный камень, и Торквемада поднял его над головой к солнечным лучам, проникавшим сквозь окно в крыше.

– В нем сокрыто семя первого преслушания, – восторженно провозгласил Великий инквизитор, – и ключ к свободе воли.

У нее закружилась голова от важности события, свидетелем которого она стала. Вся ее жизнь – с того самого дня, когда она поняла концепцию ДНК и потенциальную возможность манипуляции генами, которые управляют склонностью к насилию, – была потрачена на поиски вот этого…

Ради этого момента она заставляла свое сердце быть безжалостным. Эта бесценная реликвия – ключ к спасению человечества от насилия.

Тамплиеры называли его Артефактом, как она объясняла Кэлу, а ассасины – Яблоком.

Но для ученого Софии Риккин это был священный Грааль.

Пусть тамплиеры восхищаются Яблоком, таращат глаза и открывают рты. Их благоговейный восторг облегчит работу ассасинов.

Агилар кивнул Марии, и она быстро и бесшумно заняла позицию на краю крыши, тело ее напряглось, в глазах горело дикое возбуждение. Агилар остался на своем месте, продолжая наблюдать за происходящим в комнате. Пусть тамплиеры еще немного полюбуются сокровищем.

Торквемада рассматривал шар с изумлением и безумным восторгом.

– Благодаря Яблоку Эдема мир, который мы знаем, вступит в новый век – век спокойствия, и все враждующие народы земли склонятся в беспрекословном повиновении власти тамплиеров.