– Внимание, девять‑семь‑один, это центр управления полетом Великие Луки. Поворачивайте направо на новый курс один‑ноль‑четыре, – произнес русский голос в наушниках полковника фон Эйка. Пилот сжал выключатель на руле управления.

– Повторите, Луки. Плохо вас слышу.

– Девять‑семь‑один, вам приказано повернуть направо на новый курс один‑ноль‑четыре и вернуться в Москву.

– А‑а, понятно. Спасибо, Луки, но мы не согласны. Продолжаем полет по курсу два‑восемь‑шесть в соответствии с полетным планом. Конец связи.

– Девять‑семь‑один, приказываю немедленно возвращаться в Москву! – настаивал авиадиспетчер.

– Понятно. Спасибо. Конец связи. – Фон Эйк посмотрел на автопилот, чтобы убедиться, что самолет сохраняет заданный курс, и продолжил обзор. Всегда была вероятность появления неопознанных самолетов.

– Но ведь вы не поворачиваете обратно, – сказал русский летчик по системе внутренней связи.

– Нет, конечно. – Фон Эйк посмотрел на него. – Насколько я помню, мы ничего в Москве не забыли. – Так уж и ничего...

– Но вы получили приказ...

– Сынок, я командую этим самолетом, и мой приказ – лететь в Шаннон.

– Но... – Русский отстегнул ремни и начал вставать.

– Сидеть! – Резко скомандовал пилот. – Никто не смеет выходить из кокпита без моего разрешения, мистер! Вы являетесь гостем на борту моего самолета и, клянусь Всевышним, будете вести себя так, как я приказываю! – Черт побери, подумал полковник, все должно было пройти гладко. Он сделал знак инженеру, который повернул еще один выключатель. Теперь свет погас во всех салонах «Боинга». Начиная с данного момента VC‑137 не нес ни единого огня. Фон Эйк снова включил радиопередатчик.

– Луки, говорит девять‑семь‑один. У нас неисправности в электрической сети. Не могу делать резких перемен курса, пока не устраним неисправность. Как слышите? Прием.

– В чем у вас дело? – спросил авиадиспетчер. Пилот не знал, какие указания даны авиадиспетчеру, и потому выдал новую ложь.

– Луки, мы еще сами не знаем. Неожиданно выключились все огни. В настоящее время моя птичка летит безо всяких огней, повторяю, мы летим без огней. Я очень этим обеспокоен и прошу не отвлекать меня. – После такого заявления молчание длилось две минуты, за которые самолет пролетел двадцать миль.

– Девять‑семь‑один, я сообщил в Москву о ваших затруднениях. Они советуют немедленно вернуться в Москву. Готовится посадочная дорожка для аварийного приземления, – произнес авиадиспетчер.

– Понятно, спасибо. Луки, я не могу пойти на риск изменения курса в данный момент. Надеюсь, вы меня понимаете. Мы стараемся устранить неисправность. Оставайтесь на связи. Как только у нас будет что‑то новое, сообщим. – Полковник фон Эйк взглянул на часы на контрольной панели. Еще тридцать минут до побережья.

– Что? – спросил майор Зарудин. – Кто поднялся на американский самолет?

– Председатель Герасимов и арестованный вражеский шпион, – ответил Ватутин.

– Герасимов поднялся на американский самолет? Вы утверждаете, что председатель КГБ изменил родине и улетает на американском самолете! – Майор Зарудин, начальник службы безопасности аэродрома, взял дело в свои руки, как это предписано приказами. Войдя в свой кабинет, он обнаружил там двух полковников, одного подполковника, водителя и какого‑то американца – и услышал самую безумную историю из всех, которые ему приходилось когда‑либо слышать.