|
Беседуя таким образом, они дошли до ворот. Капитан королевских лучников, тот самый, который недавно вел Збышка на казнь, теперь приветливо кивнул ему головой; миновав стражу, Збышко с посланцем княгини вошел во двор, а затем повернул направо к флигелю, который занимала княгиня. Столкнувшись в дверях со слугой, придворный спросил: - Где Юранд из Спыхова? - В угольчатой комнате, с дочерью. - Сюда пожалуйте, - сказал придворный, показывая на дверь. Збышко перекрестился и, приподняв занавес на открытых дверях, с бьющимся сердцем вошел в комнату. Однако он не сразу заметил Юранда и Данусю, потому что комната была не только угольчатая, но и темная. Только через некоторое время он разглядел светлую головку девочки, сидевшей на коленях у отца. Они не слыхали, как Збышко вошел, поэтому он остановился у занавеса, кашлянул и наконец произнес: - Слава Иисусу Христу! - Во веки веков, - ответил Юранд, вставая. В эту минуту к молодому рыцарю подбежала Дануся и, схватив его за руку, воскликнула: - Збышко! Батюшка приехал! Збышко поцеловал ей руку, затем подошел с нею к Юранду и сказал: - Я пришел к вам с поклоном; вы знаете, кто я? И он склонился, сделав руками такое движение, точно хотел обнять ноги Юранда. Но тот схватил его за руку, повернул к свету и в молчании вперил в него взор. Збышко уже немного оправился и, подняв на Юранда любопытные глаза, увидел богатыря с рыжеватыми волосами и такими же рыжеватыми усами, с рябинами от оспы на лице и одним глазом стального цвета. Юноше казалось, что этот глаз хочет пронзить его насквозь, и он снова смутился и, не зная, что сказать, спросил, лишь бы только прервать тягостное молчание: - Так вы Юранд из Спыхова, отец Дануси? Но тот только указал Збышку на скамью рядом с дубовым креслом, на которое уселся он сам, и, не ответив ни слова, по-прежнему пристально смотрел на юношу. Збышко потерял наконец терпение. - Знаете, - сказал он, - неловко мне сидеть вот так, как на суде. Только тогда Юранд спросил: - Так это ты хотел сразить Лихтенштейна? - Я! - ответил Збышко. Удивительным светом зажегся при этом единственный глаз пана из Спыхова, и грозное лицо рыцаря немного прояснилось. Через минуту он бросил взгляд на Данусю и снова спросил: - И все это ради нее? - А ради кого же еще? Дядя, верно, вам рассказал, что я дал ей обет сорвать у немцев павлиньи чубы. Только не три сорву я чуба, а по меньшей мере столько, сколько пальцев на обеих руках. И вам я помогу отомстить немцам - все ведь это месть за мать Дануси. - Горе им! - воскликнул Юранд. И снова воцарилось молчание. Однако Збышко сообразил, что, выказывая свою ненависть к немцам, он привлечет к себе сердце Юранда. - Но прощу я им ни за что, - сказал он, - хоть из-за них мне уже чуть голову не отрубили. Тут он повернулся к Данусе и прибавил: - Она вот спасла меня. - Знаю, - сказал Юранд. - А вам это, может, не по сердцу? - Коли дал ты обет, так служи ей - таков рыцарский обычай. |
