|
Он вошел стремительно… и довольно неуклюже… наткнулся на кресло. Он напомнил мне большую, дружелюбно настроенную собаку. Одновременно с этим наблюдением у меня появилась твердая уверенность в том, что подмена инсулина эзерином не могла быть делом его рук. Он разбил бы пузырек, пролил бы содержимое или же как-нибудь по-другому умудрился бы провалить всю операцию. Несомненно, решил я, исполнителем была Клеменси, хотя, возможно, Роджер был соучастником.
Слова из него так и сыпались. — Вы хотели меня видеть? Вам что-нибудь удалось обнаружить? Привет, Чарльз, я вас сразу и не заметил. Как хорошо, что вы пришли. Однако скажите мне, пожалуйста, сэр Артур… Какой славный человек, думалось мне, поистине очень симпатичный человек. Однако́ убийцы нередко бывали весьма приятными людьми… по крайней мере так говаривали впоследствии их удивленные друзья. Чувствуя себя Иудой-предателем, я приветливо ему улыбнулся. Отец заговорил нарочито официальным тоном. Бойко звучали казенные слова и фразы: … заявление… заносится в протокол… никакого принуждения… поверенный… Роджер Леонидис пропустил их мимо ушей с тем же характерным для него нетерпением. Я заметил едва уловимую сардоническую улыбку на лице старшего инспектора Тавенера и буквально прочитал его мысли: «И всегда-то они бывают такими самоуверенными. Считают, что уж они-то не могут совершить ошибку. Для этого они слишком умны». Я незаметно устроился в уголке и стал слушать. — Я просил вас прийти сюда, мистер Леонидис, — сказал мой отец, — не для того, чтобы сообщить вам свежие новости, а для того, чтобы получить кое-какую информацию от вас… информацию, которую вы утаили во время предыдущей беседы. Роджер Леонидис, казалось, был озадачен. — Утаил? Но я рассказал вам все… абсолютно все! — Мне кажется, что не все. У вас ведь состоялся разговор с отцом в тот вечер, когда он умер? — Да, да, мы вместе пили чай. Я ведь говорил вам об этом. — Правильно, вы об этом упоминали, однако ничего не рассказали нам о содержании вашего разговора. — Мы… просто разговаривали… о том о сем. — О чем именно? — О повседневных делах, о доме, о Софии… — А об Объединенной компании? О ней упоминалось в разговоре? Мне кажется, до последнего момента я надеялся, что Джозефина выдумала эту историю; но если даже у меня и теплился какой-то огонек надежды, то теперь он быстро угас. Выражение лица Роджера изменилось. Нетерпение мгновенно уступило место чувству, близкому к отчаянию. — О, боже! — пробормотал он, бросившись в кресло и закрыв лицо руками. Тавенер улыбнулся и стал похож на сытого, довольного кота. — Вы признаете, мистер Леонидис, что были с нами не вполне откровенны? — Как вам удалось узнать об этом? Я был уверен, что об этом никто не знает… не понимаю, каким образом кто-нибудь мог узнать об этом. — У нас есть свои методы получения таких сведений, мистер Леонидис. — Последовала многозначительная пауза. — Думаю, что теперь вы поняли, что лучше рассказать всю правду. — Да, да, конечно. Я расскажу вам. Что именно вы хотите узнать? — Правда ли, что Объединенная компания находится на грани банкротства? — Да. Теперь уже этого не предотвратить. Крах неминуем. Если бы только мой отец умер, не узнав об этом! Какой стыд… какой позор… — Не исключено, что будет возбуждено уголовное дело? Роджер вздрогнул от удивления. — Ну что вы! Это будет… честное банкротство. |
