Я глубоко вздохнул. София, будто прочитав мои мысли, сказала:

— Все это выглядит довольно ужасно, не так ли?

— Знаешь, София, — сказал я, — из всего этого сам собой напрашивается один вывод.

— Какой?

— Что ты права и что это сделала не Бренда. Она просто не стала бы точно следовать этой схеме, о которой все вы слышали и которую, несомненно, запомнили.

— Я в этом не уверена. Кое в чем она бывает страшно тупой.

— Ну не настолько же, чтобы сделать подобную глупость, — сказал я. — Нет, Бренда отпадает.

София отодвинулась от меня.

— Тебе не хочется думать, что это сделала Бренда, ведь так? — спросила она.

Что я мог ответить на это? Не мог же я заявить, чтобы сделать ей приятное: «Да, я надеюсь, что это сделала Бренда».

А почему не мог? Не потому ли, что, с одной стороны, была Бренда в полном одиночестве, а с другой — дружно ополчившееся против нее могущественное семейство Леонидисов? Что это? Рыцарский дух? Стремление защитить слабого, беззащитного? Я вспомнил, как она сидела на диване в своем роскошном траурном туалете, вспомнил безнадежность, звучавшую в ее голосе, и… страх в глазах.

Весьма своевременно из посудомоечной вернулась нянюшка. Мне кажется, она почувствовала некоторую напряженность, возникшую между мной и Софией.

Она неодобрительно проворчала:

— Все об убийствах толкуете? Послушайте меня и положитесь на полицию. Это их дело, а не ваше.

— Нянюшка, нянюшка… неужели ты не понимаешь, что в этом доме где-то бродит убийца…

— Что за вздор, мисс София! У меня скоро лопнет терпение с вами. Разве не стоит все время открытой парадная дверь… разве не открыты все двери в доме и разве хоть что-нибудь здесь запирается? Все здесь само зовет воров и грабителей!

— Это не мог сделать грабитель, ведь ничего не было украдено. К тому же зачем бы грабителю проникать в дом с целью отравления?

— Я не говорила, что это сделал грабитель, мисс София. Я сказала только, что все двери в доме открыты настежь. Кто угодно может войти. Если хотите знать, то мне кажется, что это сделали коммунисты.

И нянюшка с удовлетворенным видом подкрепила свое высказывание энергичным кивком.

— С какой стати коммунистам потребовалось бы убивать бедного дедушку?

— Ну, знаешь, всем известно, что они всегда замешаны во всем, что происходит. А если не коммунисты, то, помяни мое слово, это сделали католики. Все они похожи на вавилонскую блудницу!

Очень довольная тем, что за ней осталось последнее слово, нянюшка вновь скрылась за дверью посудомоечной.

Мы с Софией рассмеялись.

— Убежденная протестантка старой закваски, — сказал я.

— Да уж, ее только послушать! Пойдем, Чарльз, зайдем в гостиную. Там сейчас нечто вроде семейного совета. Его намечалось провести сегодня вечером, но он начался раньше назначенного времени.

— Мне, наверное, лучше не вмешиваться, София?

— Если ты все еще не раздумал жениться на мне и войти в семью, то тебе лучше заранее посмотреть на них, когда они всерьез берутся за дело и перестают церемониться.

— А о чем будет речь?

— О состоянии дел Роджера. Ты, по-видимому, уже имеешь об этом кое-какое представление? Но только сумасшедшему может прийти в голову, что Роджер мог убить деда. Да ведь Роджер обожал его!

— По правде говоря, я и не думал, что это мог сделать Роджер. Думал, что, может быть, это дело рук Клеменси.