-  Мир этому дому, - поклонился ей Середин. - Севар Шорник здесь живет?

    -  Здесь, - вышла со двора женщина. - Чего тебе надобно, чужеземец? Купить чего в дорогу али шкуры продать желаешь?

    -  Олегом меня зовут, - решил для начала представиться ведун. - Добрые люди подсказали, ночлега у вас можно спросить. Не милости ради, хозяйка. Серебром расплачусь сполна. Половодье меня в пути застало, под крышей хотел бы переждать, а не в лесу, как пес бездомный.

    -  Серебром? - переспросила женщина. - Настоящим, али на золото или меха пересчитать думаешь?

    -  Чешуи новгородской у меня маленько есть, - пожал плечами Середин. - Хотя, коли желаете, золотых монет тоже пара имеется. Да только дороговато золотом-то за пару недель ночлега платить. Даже если в дорогу снарядите по чести и кормить одними гусями всё время станете. Сдачи просить буду.

    Хозяйка промолчала, поправляя выбившуюся из-под платка прядь русых волос. Карие глаза смотрели даже не на гостя, а куда-то через плечо ведуна. Со щек медленно сходил румянец.

    -  Пусто отчего-то у вас в деревне ныне, - разорвал затянувшуюся тишину Олег. - Никого на улицах не видать. Прямо… сенокос, что ли?

    -  Ставень у распадка мужи разворачивают, - спокойно ответила женщина. - Паводок ведь. Как вода сходить станет, изрядно рыбы за ставнем застрянет. Пировать станем, рыбным днем лето встречать.

    -  Это здорово, - согласился Середин. - Если повезет, может, и я праздник увижу.

    Туземка опять надолго замолчала. Ведун прокашлялся:

    -  Так чего, хозяйка, возьмете на постой? Мне ведь много места не надобно. И ем не за троих, сильно не обременю. Да и заплачу сполна, уговоримся.

    В воздухе опять повисла тишина. Олег, которому всё это начало надоедать, уже собрался было ехать дальше, стучать к соседям местного кожевенника, как хозяйка вдруг отступила, слегка поклонилась:

    -  Отчего же, заезжай. Токмо, не обессудь, с поклажей и лошадьми помочь некому. Сам уж распряги, да под навес поставь. Там и вода в бочке есть…

    Она приподняла воротину, отвела ее в глубь двора. Потом точно так же отворила вторую. И… ушла в избу.

    -  Странно тут, однако, гостей привечают, - покачал головой ведун, взял гнедую под уздцы, повел во двор.

    Телеги свои он поставил у самой ограды, выпряг лошадей, завел под навес, на вымощенный тонкими сосенками пол. Тут, по всей видимости, был сеновал - но к весне от припасов осталась только невысокая желтая кипа у дальней стены. Зато хозяин успел сделать две загородки. То ли складывать чего удумал, то ли скотину прикупить. Как раз в загородку Олег и завел скакунов. Подобрал стоявшую возле пахнущего влажным теплом хлева бадейку, зачерпнул воды из кадки, отнес коням. Пока он с местом определялся, они давно успели отдышаться, так что не запарятся. Потом кинул им две охапки сена - овсом в дороге наелись, пусть отдохнут от зерна немного.

    Внезапно он ощутил на себе чужой недобрый взгляд. Остановился, медленно повернулся к дому. На крыльце, вперившись в него исподлобья, стояла в накинутом поверх полотняной рубахи тулупе девушка лет двадцати, чем-то похожая на хозяйку: те же круглое лицо и острый нос, те же русые волосы - правда, сплетенные в длинную косу. Платок накинут небрежно, только на затылок. Ни «здрасте», ни «помочь чем?», ни познакомиться… Странные тут люди, однако…

    Пожалуй, если бы ведун не успел распрячь коней, он бы сейчас и вправду развернулся да поехал искать приют на другой край деревни.