– У землян такого не принято, – фыркнул Кервин. – Это, скорее, даркованские фокусы. Да и не очень‑то убедительно звучит – с чего это вдруг ты так забеспокоился о моем здоровье после того, как из кожи вон лез, лишь бы подставить меня под нож?

– Может, мне и поделом, – произнес Остер. – Верь себе на здоровье во все, что угодно. Но для меня в жизни существуют только две вещи – и ты губишь обе. Возможно, ты сам того до сих пор не понимаешь – но от этого, черт возьми, все только еще хуже!

– Ближе к делу, Остер, или выметайся.

– Кеннард говорит, что у тебя в памяти какой‑то блок. Я же не обвиняю тебя в намеренном предательстве!

– Чертовски мило с твоей стороны.

– Ты сам и не хотел бы нас предавать, – произнес Остер, и неожиданно в лице его словно лопнула какая‑то струна, – и ты до сих пор не понимаешь, что это значит! Земляне специально подсунули тебя нам! Подослали, рассчитывая именно на то, что и произошло – что мы примем тебя, стажем полагаться на тебя, потому что ты настолько очевидно один из нас… – Голос его оборвался. В ужасе Кервин осознал, что на глазах у Остера блестят слезы, и того трясет с ног до головы. – Так что, разумеется, мы клюнули на приманку – и как можем мы ненавидеть тебя после этого?

Кервин зажмурил глаза. Это было как раз то, о чем он старательно пытался не думать.

С самого появления на Даркоувере им манипулировали. И кто мог заниматься этим, кроме землян? И какая цель могла при этом преследоваться – кроме как заставить его теряться в догадках, выбить у него из под ног почву, толкнуть к комъинам?

Мина с часовым механизмом – вот он кто! Арилиннские комъины приняли его – и теперь он в любой момент может взорваться прямо у них в руках!

Остер осторожно положил руки Кервину на плечи – так, чтобы не потревожить раны.

– Мне очень жаль, что мы не успели подружиться, – произнес он. – Хотя ты, наверно, сейчас думаешь, будто я говорю это потому, что мы все время были на ножах.

Джефф покачал головой. В искренности переживаний Остера не мог бы усомниться никто, обладающий хотя бы малейшими телепатическими задатками.

– Нет, не думаю, – ответил он. – Но что я могу поделать? И чего они хотели добиться?

Голос Остера стал совсем неслышен.

– По‑моему, они надеялись, что с твоим появлением круг развалится.

– А теперь, когда мы обнаружили шпиона и можем снова его поймать?

– Если бы дело было только в этом! Но есть еще одна вещь; я пытался этого не замечать, но… – Лицо его стало совсем бледным и застыло, словно маска. – Джефф, что ты сделал с Элори?

Сил ответить у Кервина не нашлось. Его чувство вины, страх Остера наполняли комнату подобно отвратительным миазмам.

– Оставь нас, Джефф, – глядя прямо ему в глаза, произнес Остер. – Ради всех ваших земных богов, оставь нас. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь; но если это правда, если мы тебе не безразличны – оставь нас, пока все не погубил. Пока еще не поздно.

Он развернулся и вышел, а Кервин бросился ничком на кровать.

Остер был прав. Сумрачным эхом в голове у Джеффа отдались слова женщины – бывшего матричного механика из Старого города, жизнью заплатившей за то, чтобы приоткрыть Кервину хоть частицу его прошлого: «Ты найдешь свою любовь и погубишь ее, но вместе с тем спасешь» .

Пророчество сбылось. Он нашел свою любовь – и уже подошел очень близко к тому, чтобы погубить ее. Может, он действительно спасет ее, если сбежит из Арилинна?

Кервин поднялся с кровати; на лице его застыла мрачная решимость.