– Не скромничай, дружище, – Блейд с сожалением заглянул в пустой котелок, облизал ложку и сунул за пазуху. – Твоя гипотеза насчет экологического кризиса была очень даже любопытной.

– Ну, так ты с ней разделался… хотя я до сих пор не понимаю, как! Этот… ну, зеленый лоскуток на кэшевой шкуре…

– Лист, – подсказал Блейд.

– Да, лист… Он‑то при чем?

– Тебе когда‑нибудь попадались книги с картинками?

– Нет, – Дилси покачал головой.

– Жаль. На некоторых могли быть изображения деревьев – это такие растения… вроде лишайника, только больше, много больше. На них висят листья и те розовые мягкие штучки, о которых говорил Бронта.

– Ну и что?

– А то, что деревья живые, как ты и я. Раз они сохранились, значит, наверху все в порядке. Деревья растут, розовые штучки на них зреют, а под ними лежат херувимы, раскрывши рты… И никаких тебе экологических проблем!

– Хм‑м… Забавно! И откуда ты, Чарди, все это знаешь?

– Видел картинки в Гладких Коридорах под Смоутом, – пояснил Блейд. – Может, мы и тут их найдем, тогда я все тебе растолкую. – Он поднялся, взвалил на плечо мешок. – Ну, червоеды, двинемся дальше?

* * *

До второй протечки – настоящего ручейка, который сочился из разлома в верху стены, – они добрались часа за полтора. Затем Дилси отсчитал нужное число шагов и повернул налево. По мнению Блейда, «повернул» было не совсем правильным словом; путникам пришлось ярдов двести ползти на карачках, волоча по полу свои мешки. Наконец они оказались в комнате, почти до потолка заваленной мусором. Выбитая дверь лежала у порога, снаружи в дверной проем изливалось серебристо‑серое сияние, придававшее лицам пепельный оттенок.

– Теперь тише, – едва слышно прошептал Дилси, на цыпочках подкрался к двери и выглянул наружу. Минут десять он смотрел то в одну, то в другую сторону, прислушивался и принюхивался – точь‑в‑точь как крыса, высунувшая нос из норы; затем повернулся к спутникам и произнес:

– Вроде спокойно. Кэши сюда нечасто забредают, но все случается… Так что глядите в оба!

Они выскользнули в светлый проход. Двигались цепочкой, в прежнем порядке, спрятав уже ненужные факелы и приготовив на всякий случай оружие. Блейд, не переставая напряженно прислушиваться к тихому шороху шагов, с любопытством огляделся.

Это был коридор – не тоннель, а именно коридор, широкий и светлый, прямоугольного сечения, с потолком, находившимся на высоте двадцати футов. Пол оказался выстланным каким‑то материалом, напоминавшим линолеум; он едва заметно пружинил под подошвами, но не сохранял следов. Стены и потолок были покрыты таким же серовато‑серебристым однотонным пластиком, сиявшим ровно и неярко – словно мельхиоровый поднос или блюдо, отражающее свет. С одной стороны коридора тянулась дорожка с рифленой поверхностью, черной и более мягкой, чем серебристый пол, Блейд решил, что это лента транспортера. В другой стене, напротив дорожки, через каждые пятьдесят ярдов шли двери, в точности похожие на ту, мимо которой путники проскользнули в коридор. Некоторые были плотно притворены, иные приоткрыты, а кое‑где и сорваны с петель. Помещения, которые открывались взору Блейда, тоже выглядели по‑разному: одни совершенно пустые и чистые, другие – заваленные камнем, с рухнувшими потолками.

В полном молчании отряд подошел к перекрестку и быстро прошмыгнул дальше, странник успел увидеть точно такой же серый коридор, уходивший налево и направо, прямой, как стрела.