|
.. мог бы интересоваться ими не с такою горячностью... Ох! Как не нравятся мне его новые знакомства... Помню, в начале мая входит к нам в магазин какая-то неопределенная личность (рыжие бакенбарды и гадкие глаза) и, положив на конторку свою визитную карточку, говорит ломаным языком: - Прошу вас передавать пан Вокульский, я буду сегодня семь часов. И больше ничего. Посмотрел я на карточку, читаю: "Вильям Коллинз, учитель английского языка..." Что за комедия! Не станет же Вокульский учиться английскому? Однако я все понял, прочитав на следующий день телеграммы... о покушении Геделя. Или другое знакомство - некая пани Мелитон, которая удостаивает нас своими посещениями со времени возвращения Стася из Болгарии. Бабенка тощая, невзрачная, мелет языком, что твоя мельница, но сразу чувствуешь, что эта лишнего не сболтнет. Влетает она однажды к нам в конце мая: - Пан Вокульский в магазине? Наверное, нет, я так и думала... А вы пан Жецкий, не правда ли? Видите, я догадалась... Какой прелестный несессер... из оливкового дерева, я в этом знаю толк. Скажите пану Вокульскому, пусть он пришлет мне его на дом, адрес он знает, и - пусть завтра, к часу, приедет в Лазенки... - Простите, в какие? - спросил я, возмущенный ее наглостью. - Что за глупые шутки! Разумеется, в королевские. - отвечала эта дама. И что же! Вокульский послал ей несессер и поехал в Лазенки. А вернувшись, сказал мне, что скоро в Берлине соберется конгресс по поводу окончания войны... И конгресс собрался! Эта же дама является еще раз, если не ошибаюсь, первого июня. - Ах! - восклицает она. - Какая прелестная ваза!.. Несомненно, французская майолика, я в этом знаю толк... Скажите пану Вокульскому, пусть он пришлет мне, и (прибавила она шепотом)... и... скажите ему еще, что послезавтра, к часу... Когда она ушла, я сказал Лисецкому: - Можете побиться об заклад, что послезавтра мы узнаем важную политическую новость. - То есть третьего июня? - спросил он, усмехаясь. Но представьте себе наши физиономии, когда пришла телеграмма о... покушении Ноблинга в Берлине... Я думал, меня кондрашка хватит; а Лисецкий с той поры перестал отпускать по моему адресу непристойные шуточки и, что хуже, то и дело допытывается у меня, что новенького в политике... Право же, лестная репутация - страшное бедствие! Поверите ли, с той минуты, как Лисецкий начал обращаться ко мне как к человеку "осведомленному", я лишился сна и аппетита... Что же должен испытывать бедный мой Стах, поддерживая постоянные сношения с упомянутым паном Коллинзом и с этой пани Мелитон! Боже милосердый, храни нас! Раз я уж так разболтался (ей богу, я становлюсь сплетником), то добавлю еще, что в нашем магазине замечается какое-то нездоровое брожение. |
