- Какое унижение! - прошептала панна Изабелла, нервно постукивая рукою
по козетке.
- Унизительно, когда предлагают три тысячи под залог серебра, в то
время как чужие люди дают пять тысяч. А больше не о чем говорить.
- Как она обращается с нами... Видимо, мы действительно разорены...
- Да что ты, Белла! - прервала, оживляясь, панна Флорентина. - Именно
это жестокое письмо доказывает, что вы не разорены. Тетка умеет быть
жестокой, однако умеет уважать настоящее горе. Если б вам действительно
грозило разорение, вы нашли бы в ее лице заботливого и чуткого утешителя.
- Спасибо.
- И чего тебе опасаться? Завтра мы получим пять тысяч рублей, на
которые можно вести хозяйство полгода или хотя бы три месяца. Через
некоторое время...
- Наш дом продадут с аукциона...
- Простая формальность, вот и все. Больше того: вы даже выгадаете, в то
время как теперь дом для вас - это только обуза. Ну, а после смерти тетки
Гортензии ты получишь тысяч сто. Впрочем, - прибавила после паузы панна
Флорентина, подняв брови, - я сама не уверена, нет ли у твоего отца
состояния. Все придерживаются такого мнения...
Панна Изабелла перегнулась с козетки и взяла панну Флорентину за руку.
- Флора, - сказала она понижая голос, - кому ты это говоришь? Видно, ты
в самом деле считаешь меня только барышней на выданье, которая ничего не
видит и ничего не понимает? Думаешь, я не знаю. - произнесла она еще тише, -
что уже месяц ты одалживаешь деньги на хозяйство у Миколая...
- Может быть, отец именно этого хочет...
- И хочет, чтобы ты каждое утро потихоньку вкладывала в его портмоне
несколько рублей?
Панна Флорентина посмотрела ей в глаза и покачала головой.
- Ты знаешь слишком много, - сказала она, - но не все. Уже две недели
как у отца завелись свои карманные деньги...
- Значит, он делает новые долги.
- Нет. Отец никогда не станет занимать в городе. Кредиторы приходят на
дом с деньгами и у него в кабинете получают расписку и проценты. Ты его в
этом отношении не знаешь.
- Откуда же у него деньги?
- Не знаю. Вижу, что есть, и слышу, что всегда были.
- Почему же в таком случае он позволил продать серебро? - настойчиво
спрашивала панна Изабелла.
- Может быть, он хочет подразнить родных.
- А кто скупил его векселя?
Панна Флорентина беспомощно развела руками.
- Их скупила не Кшешовская, - сказала она. - Это я знаю наверное.
Значит - или тетка Гортензия, или же...
- Или?
- Или сам отец. Разве ты не знаешь, сколько вещей он делает только для
того, чтобы встревожить родных, а потом посмеяться над ними?
- Зачем же ему тревожить меня, нас?
- Он думает, что ты не тревожишься. |