|
Дочь обязана безгранично верить отцу... - Ах, вот что!.. - шепнула панна Изабелла и задумалась. Родственница в черном платье медленно поднялась с кресла и тихо вышла. Панна Изабелла снова взглянула на комнату, которая показалась ей совсем бесцветной, на черные ветки, качавшиеся за окном, на чету воробьев, щебетавших, может быть, о постройке гнезда, на небо, теперь уже сплошь серое, без единой светлой полоски. На мгновение она снова вспомнила о пасхальном сборе, о новом туалете, но и то и другое показалось ей таким маловажным, почти смешным, и она еле заметно пожала плечами. Ее мучили другие вопросы: не отдать ли и впрямь сервиз графине Иоанне и - откуда отец берет деньги? Если они у него были все время, зачем он позволял занимать их у Миколая? А если их не было, то из какого источника он черпает их сейчас?.. Если отдать сервиз и серебро тетке, можно упустить случай выгодно их продать, а если продать за пять тысяч, эти фамильные вещи могут в самом деле попасть в недостойные руки, как писала графиня. Внезапно течение ее мыслей прервалось: ее чуткое ухо уловило шорох в отдаленных комнатах. Это были мужские шаги - мерные и спокойные. В гостиной их слегка приглушил ковер, в столовой они зазвучали отчетливей, в ее спальне снова стихли, словно кто-то шел на цыпочках. - Войди, папа, - откликнулась панна Изабелла, услышав стук в дверь. Вошел пан Томаш. Она приподнялась было с козетки, но отец удержал ее. Он обнял ее, поцеловал в голову и сел рядом, предварительно бросив взгляд в большое зеркало на стене. Он увидел свое красивое лицо, седые усы, безупречный темный сюртук, выутюженные брюки, словно только что от портного, и убедился, что все в надлежащем порядке. - Я слышал, - сказал он дочери, улыбаясь, - что барышня получает письма, которые портят ей настроение. - Ах, папа, если б ты знал, в каком тоне пишет тетка... - Наверно, в тоне слабонервной особы. За это не стоит на нее обижаться. - Если бы только обида... Я боюсь, что она права и наше серебро может попасть на стол к какому-нибудь банкиру. Она прижалась головою к плечу отца. Пан Томаш невольно взглянул в зеркало на столике и отметил про себя, что вместе они в эту минуту образуют очень красивую группу. Особенно выразителен был контраст между тревогой, выражавшейся на лице дочери, и его собственным спокойствием. Он улыбнулся. - Столы банкиров!.. - повторил он. - Серебро наших предков бывало на столах у татар, казаков, взбунтовавшихся мужиков - и это не только не уронило нашего достоинства, но даже принесло нам почет. Кто борется, тот рискует потерять. - Они теряли из-за войны и на войне, - заметила панна Изабелла. - А сейчас разве не война?.. Изменилось только оружие: вместо косы или ятагана сражаются рублем. Иоася это хорошо понимала, когда продавала - и не то что сервиз, а родовое имение - и разбирала развалины замка для постройки амбара. |
