|
Перезимовали мы у брата, он стрелочником служит на Варшавско-Венской дороге. Только и ему теперь туго приходится, перевели его из Скерневиц под Ченстохов. В Скерневицах у него три морга земли, он и жил богачом, а теперь и сам бедствует, и земля без присмотра пропадает. - Ну, а вы как? - Баба моя белье стирает, да все таким, что сами еле перебиваются, а я - так вот... Совсем пропадаем, ваша милость... Ну, да не мы первые, не мы и последние. Еще покуда великий пост - крепишься, думаешь: сегодня попощусь за усопших, завтра - чтоб помнить, что господь наш Иисус Христос тоже ничего не ел, послезавтра - того ради, чтобы господь зло поборол. Ну, а после поста и не придумаешь, как ребятишкам растолковать, чего ради им есть не дают... Да что это и ваша милость словно в лице переменились? Видать, уж время такое пришло, что всем погибать, - вздохнул бедняк. Вокульский задумался. - За квартиру у вас заплачено? - Да чего уж там, ваша милость, платить, и так выгонят нас. - Почему же ты не пришел в магазин, к пану Жецкому? - Не посмел я. Лошади нету, телегу я заложил у еврея, куртка на мне, как у нищего... Чего и приходить, людей без толку беспокоить! Вокульский вынул кошелек. - На вот, - сказал он, - десять рублей на праздник. Завтра днем приходи в магазин, получишь записку на Прагу. Там выберешь у барышника лошадь, а после праздника выезжай на работу. Заработаешь у меня рубля три в день, понемногу выплатишь долг и станешь на ноги. Бедняк, почуствовав в руках деньги, задрожал. Он слушал Вокульского, не проронив ни слова, а слезы так и текли по его изможденному лицу. - Может, вашей милости кто говорил, что у нас... неладно? - спросил он, помолчав. - Уже с месяц назад к нам кто-то присылал сестру милосердия. Она попрекнула меня бездельем и дала квиток на пуд угля - это, значит, в лавку на Желязной улице. А может, ваша милость, так это, сами по себе? - Ступай домой, а завтра приходи в магазин. - Иду, ваша милость, - отвечал Высоцкий, поклонившись - до земли. Он пошел, но поминутно останавливался, по-видимому раздумывая о нежданном счастье. В Вокульском шевельнулось нечто вроде предчувствия. - Высоцкий! - окликнул он. - А как зовут твоего брата? - Каспер, - подбегая, ответил бедняк. - На какой он станции работает? - Под Ченстоховой, ваша милость. - Ступай домой. Может быть, Каспера переведут в Скерневицы. Но тот не уходил, а подошел еще ближе. - Позвольте спросить, ваша милость, - робко начал он, - ежели кто придерется: откуда, мол, у тебя столько денег? - Скажи, что взял у меня в счет заработка. - Понимаю, ваша милость... господь... пусть господь бог... Но Вокульский уже не слушал его. Он шел к Висле и размышлял. "Как счастливы те, кого только голод погружает в апатию и лишь холод заставляет страдать! И как легко их осчастливить! Даже при моих скромных средствах я мог бы спасти от нищеты несколько тысяч семейств. |
