Маша лежала под этой самой рукой с зажмуренными глазами и мелко дрожала. К закрытой двери, само собой, прильнула заинтересованная тем, что у нас здесь происходит, камеристка Даша.

    Выручил меня торопливый стук в дверь. Я сразу очнулся от вожделения, взял себя в руки и встал в классическую позу доктора, скрестив на груди руки. И сделал это вовремя. В спальню вошли встревоженные родители.

    -  Марусенька, дочка, что с тобой, мне сказали тебе опять плохо?! - испугано спросил Николай Николаевич, тревожно глядя на вытянувшуюся на кровати дщерь.

    -  Нет, папенька, благодарю вас, мне очень помог Алексей Григорьевич, и теперь стало много лучше, - вполне обыденным голосом успокоила отца княжна.

    -  А мы, как только услышали, что тебе привели с прогулки, сразу сюда, - вступила в разговор княгиня. - Тебе, донюшка, правда, лучше?

    -  Правда, маменька, я только немного устала, вы зря так волнуетесь. Алексей Григорьевич мне поможет.

    -  Надеюсь, - с облегчением промолвила Марья Ивановна, - он теперь будет спать с тобой рядышком, если что нехорошее почувствуешь, сразу посылай за ним Дашку, а сама, смотри, сама не вставай!

    На счет «спать рядышком» у княгини получилось как-то двусмысленно. Но возможно, это показалось только мне.

    -  Спасибо тебе, голубчик, - растроганно сказал князь, убедившись, что с дочерью все в порядке. - Ты уж помоги нам, дети у нас с женой самое дорогое, если конечно не считать государя и отечества, - к чему-то добавил он. - Всех остальных Господь забрал, остались нам на радость только двое, Ванюша и Машенька.

    -  Конечно, помогу, по мере своих скромных сил, - ответил я, отирая со лба испарину.

    -  Да, чуть не забыл тебе сказать, мой управляющий спрашивает, что делать с твоей лошадкой и козлом? - спросил меня Николай Николаевич.

    -  С кем? - удивился я. - У меня нет никакой лошади, а уж козла тем более, он, наверное, что-то перепутал, - ответил я.

    -  Да? Может быть, и перепутал, народ у нас удивительно бестолковый. Хотя за Фабианом Вильгельмовичем такого, раньше не водилось. Ты, голубчик, как освободишься, спроси у него сам. Он что-то приходил ко мне сильно встревоженный.

    -  Встревоженный? - переспросил я, почему-то сам, начиная испытывать непонятное беспокойство. - А откуда взялись те животные, лошадь с козлом, он не сказал?

    -  Говорил что-то, да я, признаться, не расслышал. После стрельбы на поле брани, стал туговат на ухо. Ты уж не сочти за труд, сам его обо все расспроси. Он тебя в больших сенях дожидается.

    Встревожился не только неведомый мне Фабиан, но я. После моей опрометчивой угрозы возчику, которое слышали Филимон и княжна Марья, единственное, чего мне не хватало для полноты жизни, это крестьянина превращенного в козла!

    -  Надеюсь, Марья Ивановна и Николай Николаевич, вы ободрите княжну Марью, а я пойду, узнаю, что здесь еще за новый козел появился, - сказал я. - Больная пусть пока лежит, я навещу ее, как только освобожусь.

    Оставив княжеское семейство, наслаждаться родственными отношениями, я бросился вниз в вестибюль. Кажется, хохма с козлом уже создала мне определенную репутацию. Дворовые люди, как тараканы по щелям разбегались при моем приближении. Это мне напомнило виденную мной в Зимнем дворце реакцию дворцовых слуг на внезапные появления Павла I.

    В роскошно отделанном вестибюле, который князь Урусов из патриотизма назвал «большими сенями», в глубоком кресле сидел худощавый человек средних лет с узкой и длинной лысиной, перечерчивающей пополам его большой не по фигуре череп.