-  Спасибо, Филимон, - ответил я. - Все было очень вкусно. И ничего не бойся, тебя никакое колдовство не возьмет!

    Глава 5

    После завтрака мы с княжной отправились в парк на прогулку. Парк в имении был регулярный, четко геометрически распланированный, с широкими аллеями. Их уже успели расчистить от вчерашнего снега. Я взял княжну Марью под руку, и мы не спеша, шли вглубь по главной аллее.

    Нас с Марьей Николаевной так мало связывало, что говорить, собственно, было не о чем. Пришлось поднять тему, которую с радостью поддержит любая настоящая женщина. Я завел речь о женской красоте, и мы пустились в детальное обсуждение всех действительных и мнимых достоинств очаровательной собеседницы. За увлекательно беседой, мы пошли чуть быстрее, чем следовало, и Маша тотчас взялась рукой за сердце. Пришлось вернуться в дом. Я отвел барышню в ее покои.

    Жила княжна вместе со своими камеристками в трех комнатах. Мне было любопытно взглянуть на тихую девичью обитель. Ее гостиная оказалась дорого и вычурно, на мой вкус, декорирована мебелью стиля какого-то Людовика. Я передал барышню с рук на руки какой-то заспанной, нечесаной девушке и попросил уложить ее в постель.

    -  Останьтесь, Алексей Григорьевич, - попросила Маша, - я немного полежу и встану.

    -  Сначала, княжна, отдохните, я вас полечу, а там видно будет, - сказал я ей вслед.

    Камеристка сняла с Маши верхнее платье и отвела во внутренние покои, я остался один и осмотрелся. Все в гостиной было красиво и продумано, но комната своей роскошью, слегка напоминала музей.

    -  Барышня, просят вас, сударь, пройтить к ним, - выйдя из спальни, сказала камеристка, стреляя в меня любопытными глазами. Я не очень этому удивился, не каждый день так запросто встретишь колдуна и прошел мимо нее в спальню.

    Маша ждала меня в постели. Она сделала все, как я просил, разделась и легла.

    -  Э! - сказал я, когда увидел ее на широченной кровати с шатровым балдахином, лежащей на белоснежных простынях голландского сукна. - Э! - добавил я, обратив внимание, что на ней совсем не осталось одежды. - Э, ты вообще-то зря разделась догола.

    Маша удивленно на меня посмотрела и объяснила:

    -  Но ведь ночью ты сам велел мне все с себя снять!

    -  Да? Ты меня тогда не совсем правильно поняла, но, это неважно, - сказал я, сам не зная, что делать. С одной стороны было жалко лишаться такого прелестного зрелища, с другой, нас могли застукать и не только за лечением. - Ночью это одно, - наконец объяснил я, отирая платком вспотевшие ладони, - а днем…, вдруг сюда кто-нибудь войдет?

    -  Ну и что, ты же доктор, а маменька говорит, докторов не нужно стыдиться, - спокойно объяснила девушку. - К нам в Москве ходили другой доктор, старичок Карл Иванович, я перед ним тоже раздевалась…

    -  Конечно, если только старичок. Жаль что я не тот Карл Иванович, - задумчиво, говорил я, чувствуя, то, что положено чувствовать в такой ситуации молодому, здоровому мужчине не слишком обремененному пуританской моралью и клятвой Гиппократа. - Нет, ты все-таки надень что-нибудь, какую-нибудь рубашку, - пересилив соблазн, попросил я. - Днем лечиться можно и в одежде. Это по ночам, когда не хватает света, лучше без ничего. Так что… Как зовут твою девушку?

    -  Дашей.

    -  Даша! - позвал я.

    Камеристка тотчас вошла, она явно подслушивала за дверями.

    -  Помоги барышне надеть ночную рубашку, - попросил я.