Артём хмыкнул и направился в свою комнату.

— Я знаю, кто это сделал, — сказала Изольда Германовна, отряхивая землю со своего пиджака.

«Ничего страшного, — думал Спартак Кимович, провожая Изольду Германовну к её кабинету, — вы ещё узнаете, кто я на самом деле. Ведь самурай, как никто другой, умеет ждать своего часа».

Артём сидел на подоконнике и смотрел на заснеженный парк. Над деревьями кружили вороны. Настроение у него было мрачное.

«Хоть бы знак какой-нибудь подал!» — печально подумал он о Петре.

Он вытащил из кармана брелок и принялся вертеть его в пальцах, поглаживать.

«А что если передать ему брелок? — подумал Артём. — Наверное, он для Ларина многое значит».

Мальчик спрыгнул с подоконника, сел посреди комнаты, держа на ладони брелок. Он пытался представить, где сейчас Ларин, но перед глазами была лишь темнота, в которой иногда вспыхивали и рассыпались золотистые искры. Как ни старался Артём, ничего у него не получилось, Ларин был недосягаем и невидим, а вот брелок на его ладони становился горячим.

«Вернётся — отдам, обрадую друга», — решил он.

Артём открыл окно, вдохнул свежий воздух и увидел Сен-Сея, который бодро шёл по дорожке. На голове у него была повязана ленточка с иероглифами. Одет учитель физкультуры был в шёлковое кимоно алого цвета, на спине висел меч.

«Куда это он? — высунувшись из окна, следил Шубин. Спартак Кимович вошёл в дом Изольды Германовны. — Вырядился, как клоун, и пошёл сплетничать. А может, его Изольда вызвала на помощь? С Лариным, может, управиться не могут?»

Самурай бодро дошёл до домика, а вот внутри растерялся. Он часто задышал, оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху. Окно в доме было открыто.

«Ещё четверть часа, и вход закроется», — подумал самурай, поднимая тяжёлую крышку люка.

Из подпола потянуло холодом, настолько пронизывающим, что на бровях и ресницах Спартака Кимовича заблестел иней. Рот искривился, на лице застыла злобная маска. Самурай стал выглядеть пострашнее, чем Изольда Германовна в гневе.

Он спустился в подпол и закрыл за собой тяжёлый люк.

Ларин пошевелил вначале пальцами рук. Это ему удалось.

«Теперь надо попытаться выбраться из этих ниток», — решил он.

Но нитки, которыми эрдманы окутали его, обладали странным свойством: они растягивались, как резина, а затем вновь сжимались. Он попробовал силой магии прожечь кокон, но, как ни старался, не мог.

— Ах, так! — злясь, прошептал Ларин, роясь во внутреннем кармане куртки.

Он нащупал рукоятку перочинного ножика, когда-то подаренного ему Павлом Леонидовичем Дроздовым. Ножик исправно служил уже несколько лет. Прижимая к груди ручку, Пётр открыл лезвие и подумал: «Если на эти нити не действуют волшебные силы, то, вполне возможно, с ними справится мои ножик».

Так оно и получилось. Мальчик возился очень долго. Наконец нитки были прорезаны, он выбрался из кокона, как из большого толстого мешка. Ларин оглянулся вокруг. Длинные сухие стены, каменная лестница наверх.

«Я в глубине пещеры, вырубленной в скале, — решил он. — И кажется, я здесь не один».

На железных крюках, торчащих из стен пещеры, были подвешены ещё три кокона — два больших и один поменьше.

«Интересно, кто в них?» — подумал Ларин, подошёл и качнул первый.

На прикосновение кокон не отреагировал.