Он, разумеется, был законченным психом, и такое безумие совсем меня не устраивало. Ну ладно, если приспичило соскочить с катушек, черт с тобой, но почему бы тебе не стать кататоником, не впасть в ступор и не сидеть на попе, неподвижно и отрешенно, не отзываясь ни на какие раздражители и глядя в стену? Как это упростило бы жизнь всем остальным людям. Но нет, куда там! Тайрон Тен Эйк непременно желал быть буйнопомешанным.

Я спросил:

– А вы сможете сделать так, чтобы в эту клевету на Китай поверили?

Улыбаясь и сияя, он ответил:

– Для этой цели у меня есть прекрасный расходуемый человеческий материал – Сунь Куг Фу с его Корпусом освободителей Евразии.

– Они что, китайские коммунисты?

– Во всяком случае, считают себя таковыми. У настоящих красных китайцев достанет здравого смысла, чтобы не связываться с такими махровыми лунатиками. Десять с лишним лет назад Мао и его чиновники прервали всякие отношения с Корпусом освободителей Евразии, но это не имеет никакого значения. Если рухнет здание Сената, а в развалинах найдут тела Суня и его дружков с запалами в руках, американское общественное мнение сделает однозначный вывод: во всем виноваты эти грязные китайские красные! Горячие головы начнут призывать к немедленному возмездию, атомной бомбардировке Пекина, которая, кстати, пошла бы на пользу этому городу, избавив его от трущоб. Мерзопакостная дыра, надо сказать. Но более разумные американцы станут ратовать за сдержанность и советовать по всей форме подать жалобу в ООН. Вот так я хотел поступить, – он небрежно взмахнул рукой. – Но теперь, разумеется, все изменилось.

– Вы разработали новый план, – предположил я.

– Который определенно лучше прежнего со всех точек зрения, – он стряхнул столбик белого пепла со своей нелепой сигары и, сияя, добавил: – А произошло это, как ни странно, благодаря вам.

– Благода…

Дверь у меня за спиной с грохотом распахнулась. Тен Эйк молниеносно вскочил, опрокинув стол прямо мне на ноги, и с размаху запустил стулом в дверь. Одновременно он отскочил в угол и выхватил из‑за пазухи своей черной куртки черный люгер. Все это произошло в мгновение ока, меньше чем за секунду. Видимо, он уже давно вел эту пагубную для нервной системы жизнь и неплохо усвоил ее уроки.

Стол упал на меня, а я, в свою очередь, на мокрый бетонный пол. Я с трудом сел, выглянул из‑за поваленного стола и увидел в дверях трясущегося от ужаса Сунь Куг Фу с высоко поднятыми руками.

– Н‑не стреляйте, – выдавил он. – Это я.

– Придурок, – прошипел Тен Эйк. Какой же ценой давалась ему наука выживания! Он крикнул: – Лобо!

Лобо возник в дверях. Его похожая на связку бананов морда дивным образом приняла виноватое выражение.

– Он прошмыгнул мимо меня, – промямлил Лобо.

По‑прежнему держа руки высоко над головой, Сунь Куг Фу сказал:

– Я должен был вам сообщить, мистер Тен Эйк, я должен был вам сообщить. Федеральные агенты! Они обыскали храм!

О, Господи! Расставшись со мной и два часа не получая никаких вестей, Пи его ребята бросились на выручку. А меня уже и след простыл!

Тен Эйк спрятал свой люгер.

– Выйдем отсюда другим путем, – решил он. – Пошли, Рэксфорд.

– Мои ботинки!

– Получите новые, – пообещал он. – Идемте же!

18

«Надень эти волшебные красные башмачки, – со сладенькой улыбочкой сказала мне Билли Бэрк, – и с тобой не случится ничего дурного. Ты сможешь мчаться как ветер, исполнять любые танцы, ходить по воздуху, ступать по воде и горящим угольям. Ноги твои никогда не устанут и не заболят, и ты будешь отплясывать до рассвета.