Видга положил рыбу наземь и по-прежнему не торопясь двинулся назад.

    Какое-то время Скегги еще стоял со стиснутыми кулаками, гордо подняв голову. Но у Видги явно была на уме кровь, и Скегги не выдержал - побежал.

    Бегать от Видги было бесполезно. Как и сопротивляться. Видга был воином.

    Он мгновенно прижал Скегги к земле и выкрутил ему руку.

    -  А теперь скажи мне что-нибудь более достойное, Скегги Скальд, если хочешь выкупить свою чумазую голову. Да побыстрей, пока я не привязал тебе камня на шею.

    Скегги извивался от боли и унижения, но молчал. Из разбитого носа текла кровь. Видгу он не успел даже царапнуть. Видга сказал:

    -  Пожалуй, я обойдусь и без камня…

    Оторопевшая было Звениславка подлетела к мальчишкам и рванула Видгу за плечо:

    -  Ты ведь бьешь его потому, что он слабее тебя! Видга поднял голову и усмехнулся:

    -  Этот трусишка никогда не возьмет в руки меча. Если бы он родился в голодный год, его велели бы вынести в лес. Это не воин, а лишний рот за столом!

    Скегги рванулся и заплакал.

    Звениславка проговорила раздельно, зная, что приобретет врага:

    -  Я думаю, это хорошо, что Хельги - брат твоего отца, а не твой. Ты уж точно приказал бы отвести его в лес…

    Худшую пощечину трудно было придумать. Сперва Видга перестал даже дышать. Что учинить над ней за эти слова, убить?

    Но нет. Внук Ворона не стал марать кулаков о такое ничтожество, как гардская девчонка. Он только сказал:

    -  Немалая неудача для меня в том, что Хельги велел называть тебя гостьей.

    Он взял Скегги за шиворот и, подняв с земли, пинком отшвырнул его прочь.

    -  Что ты ему сказал такого обидного? - спросила Звениславка у Скегги, когда Видга ушел. - Я же ничего не поняла!

    Скегги, все еще хлюпавший носом, неожиданно приободрился при этих словах. Они как будто напомнили ему о чем-то способном утешить его в самой лютой тоске. О таком, что он не променял бы даже на место за столом подле вождя!

    -  Все они здесь называют меня скальдом, - ответил он гордо. - Я попробовал меда!

    Было так.

    Давным-давно задумал одноглазый Один похитить волшебный мед… Тот мед, что придает вещую силу вдохновенным словам песнотворца, превращая их то в целительное, то в смертоносное зелье. А хранило его могучее племя злых исполинов. Но перехитрил Всеотец молодую великаншу, приставленную стеречь бесценные котлы. Удалось ему не удававшееся никому. Завладел Один медом, обратился орлом и во весь дух помчался домой, в Асгард, в Обитель Богов! Да только и отец великанши превратил себя в когтистую птицу, пустился вдогон.

    Долго летел Один то над морем, то над горами. Уходил от погони и не мог схватиться с преследователем, потому что нес мед за щекой.

    А когда наконец примчался домой, то первым делом выплюнул мед в подставленный Богами сосуд. И кажется людям, что капелька того меда досталась каждому, кого охотно слушаются слова. Но рассказывают еще, будто часть своей ноши Один все-таки проглотил. И разметал ее по земле вместе с орлиным пометом!

    И вот эта-то доля меда досталась всем бездарным поэтам, всякому, кто именует себя скальдом, но никак не может им стать!

    Был у двоих Виглафссонов еще и третий брат - Эрлинг.

    Его жилище стояло на другом берегу фиорда, как раз между Сэхеймом и двором Рунольва Скальда.