-  Я с ними не поплыву, - сказал Хельги Звениславке. - А ты поезжай, это тебя развлечет.

    Халльгрим сопровождал госпожу Фрейдис с двенадцатью своими людьми.

    Сигурд сын Олава сидел у руля, Видга сразу устроился на носу: на носу - место храбрейших. Живо поставили мачту и подняли на ней парус, сплетенный из разноцветных полос. Лодка вышла через морские ворота и быстро побежала к другому берегу фиорда.

    Эрлинг бонд вышел на берег встречать брата и мать. Он даже внешне отличался от Хельги и Халльгрима, как мирный кнарр от боевого корабля. Те двое были светловолосыми, синеглазыми великанами, Эрлинг - почти на голову меньше и на сурового воина совсем не похож… Он крепко обнял брата, а госпожу Фрейдис расцеловал.

    -  Пошли в дом! - сказал он весело. - Гуннхильд вас ждет.

    Звениславка пристально разглядывала Гуннхильд… Говорили, будто зеленоокая была разумна настолько же, насколько красива, и в это не верил только Иллуги кузнец: может ли быть умна выбравшая Эрлинга, а не Хельги!

    Звениславка встретилась с нею глазами, и Гуннхильд улыбнулась. Она держала на руках самую большую драгоценность из всех, какие могут достаться женщине: своего маленького сына. Двое старших, Виглаф и Халльгрим, играли подле нее на полу. Оба были темноволосы - в отца. Эрлинг взял у жены малыша и передал его матери.

    -  Я хочу назвать его Хельги. Но Гуннхильд сказала, как бы брат не обиделся…

    Фрейдис подсела к Гуннхильд и сказала, глядя на спящего мальчика:

    -  Пускай уж лучше это будет Эйрик, по твоему брату.

    Фиорд здесь круто изгибался к северу, так что Сэхейм не был виден с Эрлингова двора. Когда возвращавшаяся лодка уже подходила к этому повороту, Сигурд кормщик вдруг насторожился и тронул Халльгрима за рукав:

    -  Халльгрим хевдинг, ты слышишь? Сын Ворона прислушался и кивнул:

    -  Слышу.

    Фрейдис повернулась к нему:

    -  Ты о чем?

    Халльгрим ответил коротко:

    -  Рунольв.

    И хорошо знакомым движением поправил на себе пояс с мечом.

    В фиорде появился корабль…

    Он шел со стороны моря - длинный боевой корабль с форштевнем, украшенным резной головой не то волка, не то змеи. Хозяин корабля не позаботился снять ее, подходя к знакомым берегам. Или, может быть, хотел хорошенько постращать горных духов, охранявших Сэхейм. Раскрашенные щиты, как чешуя, пестрели вдоль борта, от носа до кормы были наведены яркие полосы. Над кораблем реял парус, темно-красный, словно вымоченный в крови.

    С драккара неслась песня - нестройный, но радостный рев нескольких десятков глоток, ороговевших от штормовых ветров. Эту-то песню и услыхал Сигурд еще из-за скал:

    С Рунольвом мы на деревьях моря! Дева, встречай, благороднорожденная!

    Обнимешь кормильца гусят валькирий…

    Песня стоила того, чтобы ее петь. Державший рулевое весло недаром носил свое прозвище: Рунольв Скальд…

    Славный народ был у него на корабле. Но предводитель невольно притягивал взгляд. Если бы поставить его рядом с Халльгримом, они оказались бы одного роста. Другое дело, что Рунольв годился ему в отцы. И трудно было представить воина, способного одержать над ним верх. Он стоял как гранитный утес. И правил драккаром с той небрежностью, которая говорит о величайшем искусстве.