— Как прошел ваш день, джентльмены? — поинтересовалась я у иберийцев.

Те, разумеется, заявили, что наилучшим образом. Отобедать все тоже изъявили желание.

Вот и славно. Значит, трапеза пройдет в совершенно удивительной атмосфере взаимных едких замечаний и полного недоверия. Родители непременно порадуются. Они вообще обожают напряжение за столом, матушка говорит, это напоминает ей времена молодости.

Определенно забавная выдалась молодость у моих родителей.

— И все же, где она? — шепотом спросил у Второго Теодоро, явно рассчитывающий, что я не услышу. Но услышала. Нужно будет переговорить с братом позже.

Не хватало еще, чтобы иберийцы сновали по дому как пронырливые крысы в поисках забредшей сюда цыганки. Цыганки, разумеется, никто не найдет, но в итоге эти два паршивца могут натолкнуться на что-то другое, не предназначенное для их глаз.

За обедом мы вели светские беседы о погоде, природе и здоровье тетушки. Разумеется, тетушки Шанты, но имя никто не называл, так что для иберийцев все осталось тайной за семью печатями. Оба, и Мануэль, и Теодоро, понимали, что какой-то пласт смысла в разговоре от них ускользает, но ничего поделать не могли. Наводящие вопросы им не давала задавать моя матушка, которая вовремя отвлекала внимание на себя. Как же хорошо знать, что твоя семья — надежная стена в любой ситуации. Вся семья. Начиная с родителей, заканчивая младшей сестренкой.

После обеда нам со Вторым удалось ускользнуть от навязчивого внимания гостей.

— Они заметили, как ты пробралась в дом, — с укоризной заметил Второй и покачал головой, давая понять, как сильно я оплошала. — И теперь шутят, что я вожу продажных девиц под родовую сень. Конечно, если подобное услышат отец и мать, скорее всего, они отреагируют с юмором, но не хотелось бы проверять. Будь осторожней, Первая. Хорошо, что Де Ла Серта как будто слепы и глухи, и неспособны увидеть очевидное, даже если подсунуть это очевидное им под нос.

Да уж, слепота редкостная, иначе и не скажешь. Ладно, припудренная и причесанная леди выглядит иначе, чем смуглая цыганка, однако почему они не замечают, что у Чергэн и Эдварда одно и то же лицо? Они ведь видели нас вместе.

Впрочем, такая необъяснимая недогадливость лично мне только на руку.

— Они пытались купить Чергэн. Они не доверяют нам. Они не доверяют никому из Дарроу и пытаются найти помощь у других людей. Но поскольку они не знают никого с даром помимо Чергэн…

Эдвард, кажется, пытался понять, смеяться над неудачливыми иберийцами или возмущаться тем, как они относятся к нам, людям, которые заботились о них.

— Всегда говорил, что творить добро — дело наказуемое, — пробормотал брат все-таки расстроенно. — Я рассчитывал на несколько другое отношение. И меня возмущает их отношение к тебе, Ева. Ты боролась за Мануэля все это время. Больше, чем кто-либо еще. Но именно тебя они назначили на должность главного врага.

Меня тоже изрядно расстраивала такая ярая неприязнь Де Ла Серта ко мне, но, похоже, я даже привыкать начала к тому, что в любом случае виновата. Во всем. Такая уж у меня судьба.

— Увы, видимо, с этим мне придется жить, Второй, — вздохнула я и на всякий случай отошла к окну. Как показала практика, там говорить было куда безопасней.

— Тетя Шанта… Она не сказала ничего конкретного, но обещала всячески помочь. Думается, она и сама не знает того, кто так удачно заложил душу Мануэля нечистому. И, возможно, ее это даже слегка нервирует.

Второй моими словами сперва был озадачен, но потом быстро пришел в себя.

— Двадцать с лишним лет назад этот человек находился в Иберии, неудивительно, что он неизвестен ни тете Шанте, ни отцу. Возможно, он ибериец, который сейчас, когда его план провалился, явился в Альбин, чтобы лично проконтролировать процесс.