– Как он быстро-то! – подруга проворнее зашевелила пальцами, глубоко запущенными в то, что все еще не сделалось роскошными длинными волосами, а оставалось пуком пакли в мазуте.

– Где-то рядом был, – предположила я, настороженно прислушиваясь.

– Откроешь?

– Ты что? – Я покрутила черным пальцем у того же цвета виска.

Идти открывать представителю Следственного комитета, пусть даже не столичного, а местного, в виде негритянки ню не представлялось возможным.

– Что он после этого обо мне подумает: у моей шизофрении нет расовых предрассудков – я разом и белая, и черная?

– И голая, тьфу, а это уже второй диагноз – эксгибиционизм, если не нимфомания, тьфу. – Отплевываясь от грязной воды, Ирка энергично выполаскивала свою шевелюру. – Тогда пусть стоит там…

Но гость не захотел стоять и, не дождавшись, пока ему откроют, пошел вокруг дома, стуча и заглядывая в окна.

Мы с Иркой замерли, испуганно уставившись на окошко под потолком нашего импровизированного СПА-салона. Покойная хозяйка не укомплектовала его занавеской, мы тоже о полной приватности не позаботились.

Если этот Андрей Ильич достаточно высокого роста…

– Тук-тук… Ой!

Роста гость оказался высокого, а деликатности – средней.

В наш приют он заглянул, но засматриваться не стал, хотя зрелище, думаю, того стоило.

Ирка, едва чужая голова заслонила свет в окошке, с грохотом рухнула вниз и замерла в измазанной ванне, скукожившись, похожая не то на гору бурых водорослей, не то на обгорелый пень. Я, наоборот, застыла столбиком, как застигнутый внезапной опасностью суслик нетипичного смоляного окраса.

Африканский такой зверек, редкой томбуктанской породы.

– Подождите во дворе! – крикнула я, когда гость убрался из окошка, а ко мне вернулся дар человеческой речи. – Мы скоро!

– Мы скоро – что? Совсем спятим? Инфаркт поймаем? – заворчала, тяжело поднимаясь со дна ванны, подруга. – Блин, локоть ушибла… Помоги-ка мне, спинку потри, я сама не дотягиваюсь.

Андрей Ильич дожидался нас на лавочке у стола под яблоней.

– Правильно, так и сидите, – едва взглянув на него с порога, ворчливо сказала Ирка. – Я сейчас чаю нам… чур, без меня не начинать!

Она вытолкнула меня – как полномочного представителя принимающей стороны – за порог, а сама умчалась в кухню, откуда сразу же послышались характерные звуки спешных приготовлений – шорохи, стуки, звон посуды, а потом и свист закипающего чайника.

– Вообще-то я по делу. – Незваный гость при моем приближении привстал, демонстрируя зачатки хорошего воспитания.

– Вообще-то мы из-за вас максимально урезали косметическую процедуру, а ее нужно завершать в расслабленном состоянии гармонии с этим прекрасным миром. – Я повела руками, демонстрируя мир, с которым нам желательно гармонировать.

Какая-то пернатая бестолочь крайне не вовремя послала с высоты свой птичий привет, ляпнувшийся на край лавки. Я притворилась, будто не заметила этого. Андрей Ильич отодвинулся поглубже под сень ветвей.

– Горячий чай, вкусный десерт – и душевное равновесие будет восстановлено, – пообещала я, присаживаясь на другую лавку, без привета с высоты.

– А что его нарушило, если не секрет? – спросил следователь, мастерски скопировав мои благостные интонации.

Я посмотрела на него с подозрением: это у нас еще светская беседа или уже замаскированный допрос?

– Надеюсь, не мой внезапный визит? – невинно продолжил гость.