— Да, — невозмутимо отозвался аспид. — Чай — напиток, получаемый посредством заваривания или настаивания листьев, веток, цветов, иногда ягод. Ты не знал?

По идее знал, но от чего Водя вдруг начал подниматься с кровати моей, да с видом устрашающей глыбы, я вот не знала.

— Чай так чай, — согласилась поспешненько. — Воденька, чай будешь?

Водя глянул на меня коротко, затем уставился на аспида и произнёс:

— Чай, Весенька, наш гость возжелал, ему и нальёшь. А для тебя, краса моя, я вино принесу. Хорошее. С выдержкой.

И тут в избе вспыхнула ярость. Да такая, что я на ногах едва удержалась — вот только источник определить не сумела, как ни пыталась. И на аспида уж глядела и так и этак, да только сидел он невозмутимой скалой, книгу листал, читал внимательно, словно и не слышал вообще ничего, в процесс изучения погружённый.

И вот его отрешенностью пользуясь, я и сказала тихохонька:

— Воденька, ты прости, пожалуйста, да только не дружу я с вином. Больше скажу — последний раз как медовухи выпила… так с одними портками и осталась.

Стыдно было признаваться, но Водя это Водя, он свой, а вот от аспида внимания к словам моим не ожидала вовсе, от того покраснела вся, едва Аедан на меня потрясённый взгляд поднял. И такой этот взгляд был…

— А ты не переживай, Весенька, я тебя и с портками, и без портков, всё одно люблю и уважаю. Ты чай заваривай, с остальным сам разберусь, — и улыбка у Води была странная, и смотрел он отчего-то на аспида.

И аспид тоже на него смотрел, да таким взглядом пристальным, нехорошим.

Мне же… токмо признаться окончательно и оставалось.

— Воденька, не про мои портки речь, — стыдоба-то такая.

Но коли первое слово сказала, за вторым очередь.

— Понимаешь, Водь, — я чайник взяла, поглядела на него, подумала, что помыть бы его пора. — Алкоголь не моё это. Хмельная ведьма с меня та ещё… Говорю ж тебе, когда последний раз медовухи выпила, с одними портками-то и осталась. Я как выпью, азарт такой просыпается — и главное везти начинает во всём вообще. И в карты, и в камушки, и даже на пари всякие. Неестественное везение. Вот в прошлый раз я всю таверну без портков и оставила. Кто был, тот стыдливо веничками прикрываясь и ретировался. А на таверну долговая расписка до сих пор где-то валяется. Так что, чай, Воденька, чай он вещь полезная, а главное — не азартная.

Когда из избы за водой выходила, там тишина царила такая… потрясённая…

— Весь, — повысив голос, позвал водяной. — Но я-то не азартный.

— Ох, Воденька, ты и портков-то не носишь, — отозвалась я по-глупости.

И тишина снова стала такая… опасная.

От того я и напряглась и со ступеней не сошла.

Движением руки воду из бочки призвала, заклинанием чайник вскипятила, да опрометью в избу вернулась. А там водяной стоял, а аспид на него смотрел. И нехороший это был взгляд, ох и нехороший такой… Аспид на Гыркулу и то любезнее поглядывал.

— Так-так-так, — я быстренько заступила между водяным и Аеданом, на последнего посмотрела строго, да и сказала: — Водяной на моей территории под моей защитой. Вот только тронь, понял?!

Аспид что-то точно понял, но, кажется, что-то не то.

Встал, громко книгу захлопнув, коротко кивнул на прощание и произнёс:

— Благодарствую, хозяйка лесная, за знания, за откровенность, да за книгу твою. А вот чая уж не требуется… аппетит пропал.

— Так, а чай есть и не надо, его пьют, — как-то очень ехидно вставил водяной.

— Я в курсе, — пристально глядя на него, отозвался аспид.