— Почему? — повторила я слово его последнее. Вздохнула, да и ответила устало: — Потому что так правильно. Потому что — правда. Потому что — беда у нас общая, и враг один.

Прищурил глаза змеиные аспид, да и вопросил:

— И кто же враг ваш, Веся?

Мягко я ладонь всё же отняла, за то что излечил спасибо, за то что защиту обеспечил вообще поклон поясной, а вот страшен всё же не передать как, потому и держаться хотелось подальше. Однако ж всё равно ответила:

— Наш общий враг — маги, аспидушка. Маги.

И поднялась я.

А аспид остался стоять на колене одном, голову опустив, а руки его отчего-то вдруг в кулаки сжались.

— И тебе есть, за что ненавидеть их? — спросила догадливо.

Но аспид лишь головой мотнул отрицательно, а затем хрипло повторил мною сказанное:

— Маги…

Да поднялся стремительно, рывком, передо мной встал, в глаза мне заглянул и вопросил хрипло:

— И сильно ты ненавидишь магов, ведьма?

И главное вопросил так, словно сам не то что маг, а цельное магово сообщество. Даже неловко стало. Но всё же ответила честь по чести:

— Скажем так, аспидушка, в этот лес ни одному магу не войти, будь он хоть золотой весь. Так понятно?

Аспиду понятно не было. Стоял он, на меня глядел странно как-то, и вопрос последующий тоже странным оказался:

— А коли маг тебя полюбит, а ты полюбишь его… Что тогда, Веся?

Тут уж и я прищурилась, да с подозрением, и молчать не стала, заметив:

— А что-то вопросы у тебя странные, аспидушка.

— Сказала ведунья, что собой рисковала, чтобы сообщить правду ведьмам, — издевательски поддел аспид. Но вдруг вновь стал серьёзным и произнёс: — Так каков твой ответ?

Головой я покачала неодобрительно да сокрушённо, на аспида посмотрела и тихо ответила:

— Даже если больше жизни любить буду, в этот лес, аспидушка, ни один маг не войдёт. Никогда. Как бы не любил меня он. Как бы не полюбила его я. Ни-ког-да.

Судорожно вздохнул аспид, словно ударила его словами этими. От того и добавила мягко:

— Я не спрашиваю, откуда ты пришёл, да кто научил тебя магии, аспид. Но об одном предупредить должна — не доверяй магам. Даже самым хорошим. Самым верным. Самым, казалось бы, честным да праведным. Не доверяй им.

С болью посмотрел на меня аспид, и не сказал ничего, но не согласен был, совершенно не согласен.

— Моё дело предупредить, а что со своей жизнью делать тебе самому и решать.

Аспид отвернулся, словно сдержаться хотел, в печку рукой упёрся, будто удар сейчас выдержать с трудом пытался, и понятен такой жест, иной раз для того, чтобы ровно стоять, опора требуется… да только мне в таком положении жутенько было… Аспид, он мне по утру не страшным показался, а сейчас вот…

— Так, сколько там твоя цена была? — намекнула ненавязчиво.

Промолчал. Затем резко голову повернул, в глаза мне поглядел, да и ответил хриплым голосом:

— Хотел, чтобы ты с человеком одним встретилась, да видно доказывать тебе что-то без толку, Веся. Потому иной цена моя будет. И плевать на все. Буду как ты — жить одним днем, верить в справедливость, делать, что хочется и поступать так, как считаю правильным, вопреки всему. А знаешь, чего мне уже очень давно хочется, Веся?

Я не знала, и вдруг подумала, что мне не особо-то и знать хочется. Но ответить не успела — аспид внезапно наклонился, и выдохнул, обжигая мои губы дыханием:

— Этого.

И тёплые сухие губы, такие мягкие, совсем как человеческие, накрыли мои поцелуем. Осторожным, бережным, уверенным, долгожданным… Так путник, что плутал по выжженной степи долгими полными мучений днями, припадает к роднику, жадно делая глоток за глотком и не веря, что желание, давно наваждением ставшим, исполнилось.