Чувствовалось, что гауптман зверски устал. Канонада утихла, и ему хотелось хлебнуть шнапса и хотя бы немного поспать.

Пинчука затолкали в чулан и закрыли дверь. Он, особо не раздумывая, улегся на кучу тряпья и заснул. Он тоже зверски устал.

Разбудил его грохот близкого взрыва. Заложило уши, заслезились глаза. Кто-то снаружи истошно кричал. Раздался еще взрыв чуть дальше. Потянуло дымом. Он закашлялся.

«Надо отсюда бежать, бежать…».

Пинчук начал бить ногой по двери, и та с трудом, но поддалась. Выскочив в полуразвалившийся амбар, он увидел лежащего часового с проломленным черепом. Сверху лежало упавшее с чердака стропило. В пролом в стене светила полная луна. Егор быстро обыскал лежащего, нашел бензиновую зажигалку и початую пачку папирос – остальное его не интересовало. Схватив карабин марки «Люгер», штык-нож, он, выписывая петли, как заяц, бросился в сторону леса.

«Аккуратней надо, аккуратней, поспешишь – людей насмешишь и сдохнешь ненароком», – билась в голове мысль.

Забравшись в чащу, он затаился под выворотнем толстого дерева.

«Наши пройдут, а я по тылам ударюсь».

Пинчука сморил сон, а когда он проснулся, солнце стояло высоко, а канонада гремела далеко на западе. И он двинулся на восток. По дороге он питался ягодами, а на второй день умудрился подстрелить молодого кабана. С разделкой туши Егор кое-как справился, хотя ни разу в жизни этим не занимался. Нарезал мясо ломтями и поджарил их на костре. Потом сытно поел, а остальное завернул в исподнюю рубашку. Надолго хватит.

Кончился лес, и потянулись поля с перелесками, а Егор все шел и шел, пока впереди не показалась деревня. Возле колодца он познакомился с женщиной по имени Таисия. Она выглядела лет на тридцать, была миловидна и стройна. Он сказал, что бежал из плена, но к властям обращаться опасается, и не возьмет ли она его на постой. Мужа у женщины убили два года назад, и она не раздумывая согласилась. Соседям соврала, что это ее двоюродный брат сбежал из плена.

Так и прожил с ней Егор до конца войны, помогал по хозяйству и делил постель. Жизнь в деревне его вполне устраивала, но он понимал, что вечно это продолжаться не может. Надо было двигать в Москву и как-то легализоваться. Пинчук познакомился с мужиком средних лет по прозвищу Серый – так его все соседи называли. Как-то за литром самогона они разоткровенничались. Серый, матерый уголовник, сбежал из лагеря и тоже осел в этой деревне. Егор изложил ему свою проблему и предложил присоединиться. Но тот отказался, – мол, надоела ему воровская вольница, а здесь тишина и покой. Но помочь согласился и достал потрепанный паспорт с линялой фотографией.

– Отпустишь усы и очки нацепишь – может быть, и проскочишь. А в Москве обратишься к Бухгалтеру, скажешь, от Серого – он тебе любые бумаги выпишет. – Серый назвал адрес.

– А почему Бухгалтер? Он что, деньги считает? – спросил Пинчук.

– Да нет, он фальшак лепит, а на бухгалтера просто похож. А у тебя самого-то деньги есть Бухгалтеру за работу заплатить? Не бесплатно же…

– Найду, – пообещал Пинчук.

Дома у него имелись кое-какие накопления, а в органах он наверняка числился без вести пропавшим. Кто его искать будет?

Поимев печальный опыт на железной дороге, Егор поехал на перекладных – тогда в тыл ехали целые колонны разномастного транспорта. До Москвы он добрался без приключений – даже потрепанный паспорт не понадобился. Вынув запасной ключ, хранившийся в щели над верхним наличником, он вошел внутрь пропылившейся родительской квартиры. Отец погиб в ополчении в начале войны, а мать затерялась в эвакуации, где-то за Уралом. Взяв деньги, Егор отправился к Бухгалтеру, петляя по переулкам, – благо тот жил не так далеко.