Если бы мы могли сложить свои сердца в стеклянный шкаф, думаю, я бы уже стояла перед ней на коленях. "Ты не соизволила появиться в Кляйнфельде," - мягко замечаю я.

"Это исключение. Один промах. И я сгладила его, сказав Гленн, что прибегну к услугам ее декоратора, чтобы оформить квартиру. Даже если бы он оббил квартиру ситцем. Что страшного, если появятся несколько цветочков - тут и там?

Я согласна на розы, если нужно", - и она внезапно заплакала. Только в этот раз по-настоящему.

"Вы не поняли?" - рыдает она, - "Меня выкинули из-за худых фаллопиевых труб."

Отвергнуть девушку из-за фаллопиевых труб? Это надо быть последним... думаю, вы сами подобрали эпитет. Но, возможно, в Нью-Йорке все действительно так, как всегда говорила Саманта: учитывается все, даже те вещи, которых не видно.

А то, что видно, как правило, достаточно плохо.

Я мысленно считаю сколько мусорных мешков разбросано по квартире Чарли. Четырнадцать.

Мне нужно сбегать найти еще коробку. За два года отношений может скопиться очень много вещей.

"Багаж", - говорит Саманта, пиная один из мешков на пути, - "Все в багаж!"

"Эй!" - восклицаю я, - "В нем же туфли от Gucci!"

"Halston, Gucci, Fiorucci? Какая разница?" - она вскидывает руку, - "Какое это имеет значение, если жизнь разрушена?"

"Ты кого-нибудь найдешь себе," - беспечно говорит Миранда, - "Ты всегда так делаешь."

"Но не того, кто на мне женится. Все знают, что мужчины женятся на Манхэттене лишь по одной причине - они хотят детей."

"Но ты же не знаешь, можешь ли иметь детей", - возражает Миранда, - "Доктор сказал..."

"Кого волнует, что он сказал? Все всегда будет повторяться."

"Ты не знаешь этого," - настаиваю я. Хватаю мешок и тащу его к двери. "И ты действительно хотела провести жизнь, выдавая себя за ту, которой не являешься?", - я перевожу дыхание и указываю на плексигласовую мебель, - "В окружении пластика?"

"Все мужики - козлы. Но ты это знала и раньше." - говорит Миранда, взяв часы с полки кофейного столика, - "Я думаю, это последний подарок", - говорит она, держа Rolex, - "Ты же не хочешь их не оставить здесь?"

Саманта тщательно взвешивает часы в ладони. Ее лицо искажается от боли.

Она глубоко вздыхает: "Конечно, хочу."

Она кладет часы на стол, и мы Мирандой в недоумении переглядываемся.

"Где сумка с обувью Gucci?" замечает она.

"Там?" Я спрашиваю, интересно, что на нее нашло.

Она раскрывает сумку и вываливает две пары кожаных туфель. "И костюм Шанель. Где он?"

"Я думаю, что он здесь", говорит Миранда осторожно, толкая мешок в центр комнаты.

"Что ты делаешь?" Я спрашиваю тревожно, пока Саманта извлекает костюм Chanel и помещает его на стол рядом с часами.

- Что ты думаешь я делаю?

"Понятия не имею,." Я смотрю на Миранде для помощи, но она также озадачена, как и я.

Саманта находит платье для тенниса, и держит его, смеясь. "Я тебе говорила, Чарли хотел чтоб я брала уроки тенниса? Тогда я могла бы играть с Гленном. В Саутгемптоне.

Как будто я бы на самом деле испытывала удовольствие от метания шаров с этой мумией. Ей шестьдесят пять лет, и она говорит, что ей пятьдесят. Как будто кто-то поверит в это".

"Ну-" Я украдкой гляжу на Миранду, которая ошеломленно качает головой.

"Ты хочешь его, Воробушек?" Саманта бросает мне платье для тенниса.