—Вы должны знать свое тело, — говорит Лил по секрету.

  —В смысле?

  —Мастурбация.

  —Фу-у-у, — Миранда закрывает уши руками.

  —Мастурбация — не грязное слово, — Лил ругает. — Это — часть здоровой сексуальности.

  —И я предполагаю, что твоя мать сказала тебе и это? — Требует Миранда.

Лил пожимает плечами.

  —Моя мать медсестра. Она не верит в жеманные слова, когда дело доходит до здоровья. Она говорит, что здоровый секс — просто часть здоровой жизни.

  —Хорошо, — я впечатлена.

  —И она сделала весь тот поднимающий сознание материал,— Лил продолжает. — В начале семидесятых. Когда женщины сидят без дела в кругу с зеркалами.

  —Ага, — это, я предполагаю, объясняет все.

  —Она — лесбиянка теперь,— говорит Лил небрежно.

  Рот Миранды открывается, как будто она собирается говорить, но внезапно передумывает. На этот раз ей нечего ответить.

  После обеда Лил отпрашивается с вечеринки, говоря о головной боли. Миранда не хочет идти также, но я указываю, что если она пойдет домой, будет похоже, что она дуется.

  Вечеринка будет на углу Бродвея и Семнадцатой улице в здании, которое было когда то банком. Охранник говорит нам ехать на лифте на четвертый этаж. Я полагаю, что это должно быть многочисленной вечеринкой, если охрана впускает людей так легко.

Двери лифта открываются, и я оказываюсь в светлом помещении с сумасшедшими рисунками на стенах. Пухлый мужчина невысокого роста с волосами цвета сливочного масла широко улыбается.

  — Я Боб, — говорит он протягивая мне руку.

  — Кэрри Брэдшоу и Миранда Хоббс. — Миранда натянуто улыбается, в то время как Боб оценивающе смотрит на нас.

  — Кэрри Брэдшоу, — говорит он так, как будто безумно рад меня видеть. — А чем ты занимаешься?

  — Почему именно этот вопрос все задают при первой встрече? — ворчит Миранда.

  Я с пониманием смотрю на нее и самоуверенно отвечаю, — Я драматург.

  — Драматург! — восклицает Бобби.

  —Очень хорошо. Я люблю писателей. Все любят писателей.

  — Я был писателем до того, как стал художником.

  — Ты писатель? — спрашивает Миранда, как будто это не может быть правдой.

Бобби игнорирует ее вопрос. — Ты должна сказать названия своих пьес. Возможно, я их уже видел.

  —Я сомневаюсь, — я пошатнулась, не ожидая, что он предположит, что я на самом деле, написала пьесу. Но теперь, когда я сказала это, я не могу взять слова обратно.

  —Потому что она не одной не написала, — выпалила Миранда.

  —На самом деле, — я одарила ее стальным взглядом, — я как раз на середине первой.

  —Замечательно, — Бобби аплодирует. — И когда ты закончишь, мы можем поставить ее здесь.

  —Правда? — этот Бобби должно быть сумасшедший.

  —Конечно, — говорит он самодовольно, ведя нас все дальше в комнату. — Я занимаюсь различными экспериментами.

  —Это взаимосвязь — взаимосвязь, — он повторяет, смакуя слово, — искусства, моды и фотографии. Я еще не ставит пьесу, но кажется это именно то, что нужно. И мы можем позвать много людей.

  Прежде я даже не могла представить, что Бобби пробираясь сквозь толпу, настаивая с Мирандой и со мной по пятам.

  —Ты знаешь Джинкс? Модельера? Мы показываем ее новую коллекцию сегодня вечером.