Дарья Донцова. Личное дело женщины кошкиДаша Васильева: Любительница частного сыска Даша Васильева- 30
Глава 1
Природа наградила нас двумя ушами, двумя глазами и только одним языком, наверное, в надежде на то, что мы будем охотней слушать и смотреть, чем болтать, но кое‑кто больше всего на свете обожает трепаться. Моя подруга Вера Рыбалко принадлежит именно к этой категории. Я на секунду отняла от уха раскалившуюся телефонную трубку. Веру не смущает счет, который выставит оператор за роуминг. Супруг ее очень обеспеченный человек. В целях безопасности он поселил жену и дочь в Лондоне, а Верушка не владеет английским, поэтому начисто лишена возможности общения с окружающими. В магазине она изъясняется жестами, в кино и театр пойти не может, с многочисленной русской прислугой дружить ей не позволяет спесь, а дочь учится в закрытом колледже. Англичане строги, они считают, что горячая материнская любовь портит ребенка, поэтому Катя видится с Верой два раза в год. Впрочем, девочка теперь говорит в основном по‑английски, встречаясь с мамой, она мучительно подбирает русские слова. И что остается несчастной жене всесильного олигарха? Муж готов купить Вере абсолютно все – пожелай жена египетскую пирамиду, она получит ее максимум через неделю, но вот вложить в глупую голову супруги знание языка Коля не способен. Я, как бывший преподаватель, попробовала объяснить Вере простую истину: – Найми педагога, занимайся несколько часов в день, почаще общайся с англичанами – и через год совершенно спокойно залопочешь на их языке. Но Рыбалко не привыкла напрягаться, замуж за Колю она выскочила, будучи школьницей, и с тех пор любые ее проблемы решал муж. А тут надо делать упражнения, шевелить мозгами… Ну уж нет! Намного проще почти каждый день звонить мне и ныть в трубку: – Боже! В Лондоне ужасно! Отвратительно! Мерзко! В Англии Веру раздражает все: погода, кухня, привычка коренных жителей вести себя очень корректно и толерантно по отношению к окружающим, их любовь к животным. Не подумайте о ней плохо, Рыбалко обожает собак и при встрече всегда обнимается с Хучиком, Банди, Снапом и Черри, но английских четвероногих она терпеть не может. Вчера Вера позвонила в районе восьми вечера. – Идиоты! – заорала она, едва я сказала «алло». – Кретины! – Что случилось? – безнадежно поинтересовалась я. – Чаю у них не попить! – зарыдала подруга. – Пришла я в кафе, сказала: «Ти, плиз!» – Ой, молодец, – обрадовалась я, – начинаешь осваивать английский. – Ага, – занудила Вера, – а идиот, в смысле официант, припер какое‑то дерьмо с молоком. Тут так им нравится! Фу! Попыталась я ему объяснить, машу руками: «Ноу, ноу, не надо молока», но разве дураку что‑то втемяшишь? Стоит, зенками хлопает, затем залопотал что‑то непонятное и еще один молочник принес! Нет, я с ума здесь сойду. Вчера Вера полтора часа переживала ситуацию с чаем, а сегодня у нее новая беда: у Катюхи начались рождественские каникулы, и она прибыла домой. – Это не моя девочка, – лила слезы Вера, – не Катька! – Присмотрись к ней внимательно, – посоветовала я, – маловероятно, что в колледже ее подменили! – Тебе смешно, – захныкала Вера, – а мне каково? Вошла девка в комнату и улыбается: «Гуд моонинг, мама!» Я смотрю! О боже! Стоит тощая селедка, коротко стриженная, в немыслимых джинсах! Жутких! Рваных! Свитер будто с помойки! Ботинки‑говнодавы! В ушах пластмассовые колечки! Я ей говорю: «Солнышко, это ты?» – Йес, – ответила Катюха, – ай, то есть я… э… ну… диету держу! – Где коса? – подпрыгнула мать. |
