4

Попав в кабинет, прежде служивший Джону Брендону, Кэрол не узнала помещение – здесь уже ничто не напоминало о бывшем начальнике. В интерьере тот предпочитал спокойные тона и самую обычную скромную мебель, а о личности самого Брендона можно было судить только по семейной фотографии на столе да по навороченной кофемашине. Джеймс Блейк оказался человеком совсем другого склада. Он заставил кабинет кожаными креслами, антикварными шкафами и столами, пытаясь стилизовать комнату под жилище деревенского сквайра. Все стены были увешаны дипломами и фотографиями, демонстрирующими успехи хозяина кабинета, – там красовался и сертификат об окончании колледжа в Эксетере, и снимки Брендона в компании двух министров и принца Уэльского, разбавленные фотографиями с министрами внутренних дел и другими знаменитостями рангом пониже. Кэрол пока для себя не определила, говорит ли это о баснословном тщеславии Джеймса или скорее об осторожности – мол, знайте, с кем имеете дело. Кэрол решила, что слишком мало его знает, чтобы выносить подобные суждения.

Блейку шла форма – в ней он казался особенно элегантным и подтянутым. Он махнул рукой в сторону одного из пухлых кресел, приглашая Кэрол садиться. Правда, в отличие от Брендона, ни чая, ни кофе предлагать не стал. Обмениваться любезностями он тоже явно не намеревался.

– Я перейду сразу к делу, Кэрол, – заявил он.

Значит, вот как теперь будем работать, хмыкнула про себя Кэрол. Ни тебе неискренних попыток наладить контакт, ни фальшивых заверений в преданности общему делу. Кэрол сразу поняла, что и по имени он ее назвал не потому, что хотел сблизиться, а только чтобы принизить, «забыв» про ее звание.

– Рада слышать, сэр, – отозвалась она.

Ей хотелось сесть нога на ногу и скрестить руки на груди, но вместо этого она решила принять такую же расслабленную позу, в какой сидел Блейк. Все‑таки недаром она столько лет общалась с Тони, кое‑чему научилась.

– Я просмотрел ваше досье, – продолжил Блейк. – Вы, Кэрол, прекрасный полицейский. И вам удалось сколотить отличную команду, – добавил он и умолк, выжидающе на нее глядя.

– Благодарю вас, сэр.

– Вот в этом‑то и проблема. – Блейк чуть улыбнулся, явно радуясь собственному остроумию и находчивости.

– Надо же, а мы даже не догадывались, что хорошая работа – на самом деле проблема, – сказала Кэрол, прекрасно понимая, что Блейк ждал от нее совсем не такого ответа.

– Скажите, правильно ли я понимаю правила работы вашей группы? Вы расследуете особо важные дела, которые не попали в другие ведомства и остались в нашей юрисдикции?

– Верно, – кивнула Кэрол.

– Но когда таких дел нет, вы занимаетесь «висяками»? – с нескрываемым презрением произнес он.

– Да. И надо сказать, в этой сфере мы не раз добивались успеха.

– Кэрол, я не собираюсь это с вами обсуждать. Просто сомневаюсь, что, расследуя «висяки», вы наиболее эффективно используете свои способности.

– Но «висяки» надо расследовать. Мы говорим устами мертвых. Даем семьям погибших надежду, сажаем за решетку негодяев, похитивших жизни у добропорядочных граждан.

– Это так ваш доктор Хилл считает? – осведомился Блейк. Ноздри его раздувались, как будто он унюхал что‑то крайне неприятное.

– Мы все так думаем, сэр. «Висяки» очень важны. И не стоит недооценивать эффект, который оказывают на публику удачные расследования таких дел. Люди понимают, что полиция не забывает об убийствах через неделю после их совершения, а стремится раскрывать все тяжкие преступления.