— Не променяю, папа, нет!

— И куда же это вы по ночам бегаете? — Я едва сдерживал раздражение. — Уж не к ведьмину ли омуту в Чистом лесу?

— Этот омут я увидел сегодня впервые.

— А ты, Лада? Помнишь, ты рассказывала о сюрреалистической встрече? Старуха несла охапку пахучей купавны и согласилась показать место, где растут желтые цветы.

Тихомирова глядела пронзительно, разминая крупными пальцами сигарету.

— Но я не знала точно, оттуда ли донеслись крики Марии.

В наступившей паузе вскрикнула Маня, точно раненая чайка; мне хотелось взять ее за руку и увести от местных монстров… желание несбыточное и мгновенное: мною владел азарт следствия.

— Папа, ты ведь не узнал мамин голос?

— Не волнуйся, детка, не узнал, — ответила за него Тихомирова.

Я попросил:

— Раскрой, Лада, эпизод поподробнее.

— Алексей, у тебя уже и лексика и интонация милицейские. Ладно. Помню, как мимо окна к сараю прошла Марина.

— А, старушка тут как тут! Не к сараю, а к омуту.

— Не знаю, никогда на эту тему с ней не говорила. Федор поднялся из погреба с бутылкой вина и спросил: «Как будто где-то кричат?» Я предложила пойти посмотреть, только надо одеться, старуха тут бродит. Он вообще не хотел, чтоб нас кто-то видел, да и крики не повторились. Эпизод, как ты говоришь, заглох сам по себе.

— Вам обоим Мария не снится?

— Это трагическая случайность, — отчеканила Тихомирова; сообщник ее продолжал молчать.

— Но ведь был розыск! И тогда и сейчас вы эти важнейшие подробности скрыли. Боялись за свои кристально-чистые писательские репутации?

— Хватит об этом, папе станет плохо.

— Не волнуйся, детка, — машинально я повторил Тихомирову, — больше не буду, — и пожаловался: — Туго соображаю, двое суток на ногах, сегодня приму снотворное и свалюсь. Поедешь, Манечка, в Москву?

— Нет, я с папой.

— Только учти: кто-то тут у вас играет в садистские игры, — я кивнул на заточенный нож. — Все учтите: я знаю, кто это… Никаких расспросов! Завтра узнает следователь.

— Назовите его сейчас, Алексей! — взмолился Покровский. — Как они тут с отцом останутся? Третья жертва? Ведь жуть берет!

— Сейчас не могу, в Москве последнее доказательство. А тут полагаюсь на вас… ну, заберите друзей с собой, моя «копейка» сдала не вовремя. Джон, ты меня отвезешь?

Застоявшийся в непривычном молчании Вагнер дернулся.

— О чем речь!

В какой-то судорожной суете (и фотокор уже давно подвалил к столу, за которым опозоренный «классик» возвышался, как скорбная статуя) вдруг раздался скрип ступенек под тяжелыми шагами. На галерее возник охранник Жора.

— Что делать, Джон Ильич?

— Что прикажет этот господин. Ты его знаешь.

— Это сотрудник издательства «Зигфрид», — пояснил я, — Дежурил у Юлы на подхвате, когда она работала над «Марией Магдалиной». Так вот, Жора, вы узнаете кого-нибудь из присутствующих?

— Конечно.

— Кого?

— Босса и вас.

— Это само собой. А больше никого? Всмотритесь в лица, повспоминайте, подумайте.

Я включил свет, абажур с кистями налился розовым уютом, все на миг зажмурились… В затянувшейся паузе Тихомирова пробормотала:

— Джоуль — это что-то из электричества?..

Вчерашняя школьница откликнулась машинально:

— Единица измерения энергии тока.