Ваня ничего не понимал в волшебстве и не знал, как снять со Снегурочки и Сугроба злые чары. Внимательно рассмотрев одежду Снегурочки, он заметил, что из ее кармана торчит птичье перо. Перо было разноцветное, переливчатое, оно даже светилось в темноте. Он потянул перо и, когда оно очутилось у него в руке, взмахнул им. В тот же миг что-то ослепительно сверкнуло, словно в землю ударила молния, и мальчик увидел большую яркокрылую птицу с женской головой. Она сидела на снегу, ее рыжие волосы отливали золотом, и казалось, на голове у нее пылало пламя.

— Я Сирин, вещая птица! Зачем ты вызвал меня? — спросила она.

— Я не знал, что вызываю тебя. Я только взял перо, — робко сказал Ваня.

Сирин взглянула на перо, которое Ваня держал в руке, и расхохоталась:

— Да, это мое. Странно, что оно оказалось у тебя. Я обронила его когда-то очень давно. Лет, может, тысячу назад.

— Оно было у Снегурочки, внучки Дедушки Мороза. Ее заколдовала Баба Яга.

Сирин равнодушно взглянула на спящих в санях Снегурочку и снеговика:

— А, ты об этой парочке неудачников? Что-то меня не тянет им помогать. Мне одинаково нет дела и до твоей Снегурочки, и до Кощея с Бабой Ягой. У меня с добром и злом нейтралитет. Они не вмешиваются в мою жизнь, а я не лезу в их извечную борьбу. Кстати, ты знаешь, что я делаю с теми, кто меня вызывает?

— Нет, не знаю, — сказал Ваня.

— Не знаешь — тебе же хуже, — с сожалением сказала птица. — Так вот: тех, кто нарушает мой покой, я съедаю. Видишь, какие у меня когти?

— Неужели ты в самом деле хочешь сожрать меня? Значит, ты злая? — удивленно спросил Ваня.

Мальчику казалось невероятным, что красивая птица может ни с того ни с сего после того, как они мирно разговаривали, разорвать его. В голубых глазах птицы Сирин мелькнуло удивление, вопрос мальчика озадачил ее.

— Я злая? Нет! Я не состою на службе ни у зла, ни у добра и с равной легкостью совершаю как зло, так и добро. Я существовала на земле еще до зла и до добра. По-моему, я была всегда.

Сирин подняла мощную лапу, и Ваня увидел, что когти у птицы острые и загнутые книзу — таким позавидовал бы даже орел. Птица подлетела и хотела когтями впиться в Ваню, но мальчик проскользнул под сани, и Сирин лишь оцарапала полозья.

— Зачем ты сопротивляешься? Все равно тебе от меня не убежать. Я могу гоняться за тобой хоть целую вечность, — удивилась птица.

— Это нечестно! — крикнул Ваня. — Ты не можешь съесть меня просто так. Я читал сказки! В сказках нужно отгадать какую-нибудь загадку или выполнить поручение и уже потом, если с ними не справишься, тебя съедают.

Сирин уселась на снег и нахохлилась. В этот момент она чем-то напомнила обычного павлина.

— А ведь ты прав, мальчишка! Я не должна была пытаться сожрать тебя без испытания! Но мои загадки никто никогда не отгадывает, а я проголодалась, — виновато сказала птица. — Ладно, приступим к делу. Кто утром стоит на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех. Ну что, не знаешь? Тогда иди сюда, я тебя есть буду.

— Обойдешься. Ты загадала человека! Утром он маленький и бегает на четвереньках, днем он взрослый и ходит на двух ногах, а в старости опирается на палку — вот и три ноги, — сказал Ваня.

— Правильно, — поразилась птица. — Ну ничего, вторую загадку тебе не отгадать. Стоит дед — в семь шуб одет. Кто его раздевает, тот слезы проливает.

— А сколько у меня попыток? — спросил Ваня, выбираясь из-под саней. Загадка была элементарной, и мальчик решил позабавиться.