Готов Тарквиний на безумный шаг,

                     Честь в жертву принеся страстям своим.

                     Теперь он сам себе изменник, враг.

                     Кому же верить, как не нам самим?

                     И кем отныне будет он любим,

                     Когда, предав себя, пошел навстречу        160

                     Позору, ненависти и злоречью?

                     Но вот глухая ночь сошла на мир,

                     И очи смертных сон смежил слепой.

                     Не лили звезды кроткий свет в Эфир.

                     Лишь крик совы да волка жадный вой

                     Звучат в тиши; легко им в час такой

                     Хватать ягнят; спят чистые желанья,

                     Лишь бродят похоть да разбой в тумане.

                     Он с ложа встал, охваченный огнем,

                     Плащом плечо стремительно покрыв.          170

                     С желаньем спорят опасенья в нем;

                     Страх цепенит, - вперед манит порыв;

                     То, чары гнусной похоти сломив,

                     Его объемлет страх внезапный, хладный;

                     То снова страсти он покорен жадной.

                     Тут о кремень мечом ударил он,

                     Из камня искры сыплются во тьму.

                     Светильник восковой тотчас зажжен,

                     Звездою путеводной стал ему.