|
- Говорит главный инженер Эртсайда, - у него был усталый и расстроенный голос человека, тщательно разработанные планы которого вдруг рухнули. - Прошу извинить за перебой, но, как вы, очевидно, догадались, у нас произошла авария. Должно быть, снова оседание. На сколько метров, неизвестно. Мы потеряли "Селену", и она не отвечает на наши вызовы. Я велел своим людям отойти на несколько сот метров в сторону. Вряд ли нам грозит опасность, но лучше не рисковать. Пока что я тут и один справлюсь. Слушайте мой вызов через несколько минут. Миллионы зрителей увидели, как Лоуренс, присев на краю плота, собирает щуп, которым в первый раз обнаружил пылеход. Двадцать метров. Если корабль погрузился глубже, придется изобретать что-нибудь еще. Вот щуп уходит в пыль. Чем ближе к той глубине, где прежде лежала "Селена", тем медленнее. Скрылась метка 15 - пятнадцать метров. Щуп был словно копье, вонзающееся в тело Луны. "Сколько еще?" - шептал про себя Лоуренс в тишине скафандра. Ответ ошеломил его. Прямо хоть смейся, не будь положение столь серьезным: после метки щуп прошел всего полтора метра. Но вот что гораздо хуже, "Селена" осела неравномерно. Проверка показала, что корма лежит глубже носа, перекос - тридцать градусов. Одного этого было достаточно, чтобы поломать планы Лоуренса: ведь он рассчитывал, что кессон плотно, без зазоров ляжет на горизонтальную крышу. Впрочем, сейчас Лоуренса в первую очередь заботило другое. Радио пылехода молчит (хороню, если только из-за неисправности питания) - как проверить, живы ли люди? Они-то услышат стук щупа, но сами не могут ничего передать наверх - Как так не могут?! Есть способ, самый легкий и примитивный, какой только можно себе представить! Настолько примитивный, что после полутораста лет электроники немудрено и запамятовать. Лоуренс выпрямился и вызвал пылекаты. - Можете возвращаться, - сказал он. - Никакой опасности нет. Пылеход осел всего на метр-другой. Главный уже забыл про следящие за ним миллионы глаз. Еще предстояло разработать новый план действий, но первый шаг был ему ясен. Глава 27 Когда Пат и коммодор вернулись в кабину, там еще вовсю спорили. Немногословный до сих пор, Редли быстро наверстывал упущенное. Точно кто-то нажал потайную пружину или бухгалтера вдруг освободили от обета молчания. Да так оно, пожалуй, и было: решив, что его миссия все равно стала явной, Редли был только рад о ней рассказать. Коммодор Ханстен встречал много таких суеверов; собственно, ради самозащиты он и одолел обильную литературу о летающих блюдцах. Начиналось всегда одинаково, с вопроса: "Коммодор, вы, наверное, повидали немало необычного за годы, проведенные в космосе?" Ответ, естественно, не удовлетворял собеседника, и следовал завуалированный, а то и не очень завуалированный намек: дескать, Ханстен боится или избегает говорить правду. Опровергать это обвинение было пустой тратой сил; правоверный просто-напросто заключал, что коммодор участвует в сговоре. Остальные пассажиры не были научены горьким опытом, и Редли легко разбивал их доводы. Даже Шастеру, при всей его юридической искушенности, никак не удавалось загнать маленького бухгалтера в угол; с таким же успехом он мог бы убеждать шизофреника, что никто его не преследует. - Но разве это правдоподобно, - настаивал Шастер, - чтобы из тысяч ученых, знающих об этом, ни один не проговорился? Такой секрет утаить невозможно! Все равно, что попытаться спрятать памятник Вашингтону! - Так ведь были попытки раскрыть истину, - ответил Редли. - Но свидетельства каким-то таинственным путем уничтожались, как и люди, которые хотели проникнуть в секрет. Они, когда надо, ни перед чем не останавливаются. - Вы же сами сказали, что они вступают в контакт с людьми! Получается противоречие! - Ничего подобного. |
