Некоторое время стояло недоуменное молчание. Потом кто‑то подавился смешком:

– Нет, эти пещерные просто неподражаемы: прислали ребенка, и зачем – амулет выпросить! Такая вот игрушка…

Мона Сэниа почему‑то подумала, что сейчас самое время влепить в потолок осветительный разряд. Впечатляющее получилось бы зрелище.

И все погубишь.

Естественно. Потому и воздерживаюсь.

– Судя по вашей реакции, – проговорила она холодно, – таковой амулет у вас имеется. Вопрос в цене.

– Ну, хватит, – проговорил кто‑то доселе молчавший и, резко отодвинув стул, направился к выходу. – Мы все слишком устали, чтобы забавляться подобным образом.

И тут случилось совсем неожиданное: обезьяна снова выметнулась из‑под стола, проворно догнала его, опираясь на костяшки пальцев и, поймав его за край серебряной безрукавки, резко дернула назад, повелительным жестом указав на опустевшее место. Еще удивительнее было то, что маггир ей беспрекословно повиновался.

– Кажется, тут кто‑то говорил о цене, – неожиданно рявкнул ёр‑Роёр.

Сразу видно, практичный малый. Торгуйся, если умеешь!

– Тогда вопрос в том, что именно цените вы, всемогущие чародеи, которым и так все доступно. – Она уже чувствовала себя совершенно свободно, словно на Большом Королевском Совете. Детские привычки неискоренимы.

– Твои представления о маггирах, как и у всех пещерных жителей, в достаточной степени иллюзорны, – негромко, с редкостным занудством проговорил председательствующий. – Дабы избежать последующих разочарований, мы никогда не преувеличиваем своих возможностей. Для того же, чтобы обладать истинным всемогуществом, нужно быть, по крайней мере, богом.

Однако какое редкостное сочетание: чувство собственного достоинства, доходящее до самодовольства, и столь трезвая самооценка! Вызывает уважение.

Вот и попробуй сыграть на нервом.

– Меня всегда учили преклоняться перед тем, кто превыше всего ценит истину. – На самом‑то деле в королевском дворце ее учили совсем другому, но послушная своему безошибочному внутреннему голосу, она склонилась в самом почтительном реверансе, какой и не снился ее придворным наставницам. – Но как усомниться в могуществе тех, кто сумел на три дня затмить солнце, чтобы одолеть нечисть, завладевшую умами людей?

Кто‑то неуважительно фыркнул, отчего погасла одна из лампадок.

– Такое солнечное затмение случается раз в несколько тысячелетий, – возразил глава маггиров, как видно абсолютно невосприимчивый к лести, но трепетно оберегающий исторические реалии. – Небесные светила нам неподвластны. Наследственная память, которой наделены некоторые из нас, хранила предсказание об этом бедствии, но мы намеренно не сообщили о нем изгнавшим нас кампьеррам.

– Это что, мелкая месть? И на это решились вы, ставящие милосердие превыше всего?.. – вырвалось у принцессы.

– Во‑первых, людям это ничем, кроме паники, не угрожало, а знай они заранее о наступлении трехдневной ночи, они позаботились бы о том, как сохранить своих крылатых любимцев. А во‑вторых… Кто‑то из моего собственного рода олиёнов все‑таки предупредил их. Они, конечно, не поверили, но на всякий случай прибегли к помощи всемогущих Ка…

– К вопросу о всемогуществе, – поднял сухую ладонь творец призрачной обезьяны. – Кампьерры беспечно полагались на своих Ка, а те оказались не в состоянии рассчитать примитивный ход планет и стопроцентно заверили своих создателей, что затмение невозможно.

– Изумительное выражение – «оказались не в состоянии»! – Усато‑носатый ару‑Ёрни откинулся на спинку стула, презрительно пошевеливая кончиком носа, точно маленьким хоботом.