– Я понял. – Он встал, подошел к футону и сел рядом со мной. – Я уже говорил тебе, Мейс. Я хочу быть твоим парнем.

Протянув руку, он притянул меня к себе, пока я не прислонилась к нему и, наконец, не положила голову ему на колени. Он поднял свою книгу, а я свою, и я слушала ровный ритм его дыхания.

– Знаешь, – сказала я, глядя в потолок, в то время как он медленно проводил одной рукой по моим волосам, – эти книги были идеальным подарком.

– Как это?

– Номер сорок семь в мамином списке – сказать мне не заниматься сексом, пока я не смогу говорить о сексе.

Подо мной Эллиот был очень спокоен. – Да?

– Я просто думаю, что это хороший совет, я полагаю. Типа, если ты не можешь говорить об этом, тебе не стоит этим заниматься.

У него вырвался крошечный, нервный смешок. – Ты хочешь поговорить о сексе сегодня?

Хихикая, я легонько ударила его по бедру, и он притворился, что ему больно.

Я хотела, чтобы он тоже был моим парнем. Но уже тогда я знала, что мне нужны маленькие шаги. Я хотела медленного перехода. Я не хотела потерять ни одной драгоценной частички его.

Сейчас: Среда, 8 ноября

Шон лежит на диване и ждет меня, когда я прихожу домой после полуночи. Если не считать похода с Эллиотом, у меня был дерьмовый день. Зная, что я должна делать, но все равно избегая этого, я пошла на работу около трех часов дня – ужасное решение. В итоге я вынесла два смертельных прогноза и прекратила химиотерапию третьей, потому что маленькая девочка не могла вынести еще одну дозу (хотя рак мог). Я нахожусь в таком состоянии, когда я знаю, что делаю все хорошо, но мне кажется, что это не так, а вид Шона на диване усиливает самобичевание.

– Привет, детка. – Он похлопывает по подушке рядом с тем местом, где сидит.

Я перетаскиваюсь и падаю рядом с ним. Не совсем на него, и не в каком – то уютном положении. Во – первых, я в халате и хочу принять душ. А во – вторых, просто странно прислоняться к нему. Какое – то невидимое силовое поле отталкивает меня.

Словно прочитав мои мысли, Шон говорит: – Нам, наверное, нужно поговорить.

– Да, наверное, нужно.

Он берет мою левую руку в обе свои, массируя ладонь большими пальцами. Это прикосновение отвлекает, потому что оно чудесно и напоминает мне обо всех других чудесных отвлекающих вещах, которые Шон может делать с остальными частями своего тела.

– Я уверен, что ты несчастлива, – говорит он.

Я поворачиваюсь и смотрю на него. Проходит несколько секунд, прежде чем его лицо оказывается в фокусе, потому что он так близко, а я так устала, но когда это происходит, я вижу, как сильно это его напрягает. То, что он не говорил об этом, не значит, что он не думал об этом.

Мы с Шоном очень похожи.

– Ты, – спрашиваю я.

Пожав плечами, он признается: – Не совсем.

– Могу я кое о чем спросить?

Его улыбка искренняя. – Конечно, детка.

Его ответ не изменит моих чувств, но я должна знать. – Ты любишь меня?

Улыбка распрямляется, и он несколько секунд изучает выражение моего лица. – Что?

– Ты любишь меня, – спрашиваю я снова. – Серьезно.

Я могу сказать, что он воспринимает это серьезно. И я могу сказать, что он не столько удивлен тем, что я спросила, сколько удивлен своим собственным инстинктивным ответом.

– Все в порядке, – говорю я тихо. – Просто ответь.

– Я думаю, мне нужно слово между 'нравится' и 'люблю', которое означает…

– Я ее очень уважаю, – говорю я с улыбкой.