Входная дверь открывается в узкий холл справа и крутую лестницу, ведущую в квартиры наверху. Эллиот живет в доме номер четыре. Наверх и направо, говорит он. Каждая ступенька скрипит под моими ботинками.

Его входная дверь коричневого цвета, перед ней тонкий половик с цитатой Дикинсона 'Душа всегда должна стоять приоткрытой'.

Я поднимаю кулак и стучу.

Возможно ли, что я узнаю тяжесть его шагов и ритм его походки? Или я знаю, что он единственный, кто находится внутри – потому что я пришла рано? В любом случае, мой пульс учащается, и к тому времени, когда он поворачивает ручку и распахивает дверь, я чувствую легкое головокружение.

Где – то за последние десять лет Эллиот научился укладывать волосы и одеваться самостоятельно. На нем черные джинсы и хорошо полюбившаяся – то ли искренне, то ли искусственно – темная джинсовая рубашка, закатанная до локтей. Ноги у него голые.

Босые ноги. Квартира Эллиота. Где – то там внутри стоит кровать Эллиота.

Если я не буду осторожна, то даже не попаду сегодня домой.

Святое дерьмо, я в полном беспорядке.

– Мейси, – говорит он, обнимая меня и притягивая к себе, обхватив одной рукой за плечи. Когда он отходит, закрывая за мной дверь, улыбка, которую я вижу на его лице, может зарядить энергией небольшой город. – Ты здесь. Ты в моей квартире!

Наклонившись, он целомудренно целует меня в щеку. – У тебя такое холодное лицо!

– Я шла пешком от BART. На улице прохладно. – От места, где его губы прижались к моей коже, исходит тепло, и я откладываю пирог, который принесла, чтобы вытряхнуть из куртки плечи.

Он слегка отступает назад, удивленный. – Ты не водила машину?

– Я не фанат машин, – говорю я, улыбаясь.

Он берет мое пальто, молча наблюдая за этим. – Я мог бы заехать за тобой.

Прижимая ладонь к его груди, я шепчу: – Ты живешь в шести кварталах от станции. Я в порядке.

– Прости, я нервничаю. – Он слегка встряхивает плечами, как бы расслабляясь. – Я постараюсь быть спокойным насчет этого – насчет сегодняшнего вечера. Вероятно, у меня ничего не получится.

Я смеюсь, протягивая ему пирог с орехами, который я купила сегодня утром. – Это не рецепт твоей мамы, к сожалению. Они спускаются?

Он качает головой, а затем наклоняет ее, маня меня вглубь дома. Я следую за ним через крошечную гостиную в еще более крошечную кухню. – Они едут к будущим родственникам Андреаса в Мендосино. Мы не хотели, чтобы весь клан Петропулосов спустился к ним; его невеста, Эльза, единственный ребенок, и я не думаю, что они будут знать, что делать со всеми нами. Там только мама, папа, Андреас и Алекс.

– Кто придет сегодня? – спрашиваю я, наблюдая, как он выкладывает пирог на прилавок. Ему удалось разместить все необходимое на небольшом пространстве, и, несмотря на размеры, все сделано аккуратно.

Эллиот поворачивается, прислоняется спиной к прилавку и осторожно берется за него. Рубашка натянулась на его груди, распахнулась у воротника, обнажив край ключицы, намек на волосы на груди. Мое сердце колотится изнутри.

– Мой друг Десмонд, – говорит он и протягивает одну руку, чтобы почесать подбородок. – И Рейчел.

Я замираю, уставившись на него широко раскрытыми глазами. Инстинктивно я смотрю вниз, на то, что на мне надето, а затем снова на него.

– Рейчел придет?

Он кивает, внимательно наблюдая за мной. – Тебе будет некомфортно?

– Это действительно все, что ты мне дашь?

Улыбаясь, он снова берет меня за руку. – Давай закончим экскурсию.

Через дверь на другой стороне гостиной от кухни находится крошечная прихожая. Слева – его спальня. Справа – его ванная комната.

В ванной есть маленькая ванна, но нет душа, только гладкий шланг, прикрепленный к крану и свисающий вниз, шея согнута в поражении.