Мое сердце колотилось так сильно, и когда я ответила, мой голос прозвучал гулко. – Алло?

– Мейси, нет, – сразу же сказал он. – Это не то, что я имел в виду.

Я кивнула, уставившись на свою стену и глянцевый плакат с единорогом, который висел у меня с восьми лет и который я так и не удосужилась снять. – Хорошо.

– Я просто имею в виду, – сказал он тихо, – что мы будем сводить себя с ума, переписываясь по электронной почте каждые десять минут каждый день недели.

Я села на кровать, скинув кроссовки. – Ты, конечно, прав. Просто сейчас все по – другому. Страшнее быть врозь.

– Это не по – другому. – Он выглядел запыхавшимся, как будто бежал трусцой по лестнице. – Мы всегда так чувствовали. Я здесь. Ты там. Как и раньше, мы по – прежнему принадлежим друг другу.

– Хорошо.

– И когда ты вернёшься, – сказал он, и я услышала, как закрывается дверь, – мы будем проводить вместе столько времени, сколько сможем.

Я свернулась калачиком в подушке, прижав телефон поближе. – Я просто хочу поцеловать тебя сегодня вечером, – прошептала я. – Я просто хочу, чтобы ты был здесь, рядом со мной, целовал меня.

Он застонал, а затем затих, и мое сердце заколотилось в груди от боли.

– Мейс, – сказал он. – Это все, чего я тоже хочу.

Мы замолчали, и я подумала, позволит ли он мне заснуть, разговаривая с ним по телефону, позже. Моя рука скользнула под рубашку, ощущая тепло моего живота, представляя его ладонь там.

– Еще только один год все должно быть так, – сказал он, наконец. – Подумай об этом. Мы заканчиваем школу весной. Наши жизни больше не будут раздельными. Все пройдет так быстро, и тогда мы сможем быть вместе, по – настоящему.

Сейчас: Воскресенье, 31 декабря

«Я здесь.»

«Я сейчас выйду.»

Я выхожу из своего номера в скромном мотеле L&M и попадаю под резкие блики зимнего солнца на асфальте. Прикрыв глаза рукой, я успеваю заметить Эллиота всего в десяти футах от меня, прислонившегося к двери со стороны водителя и держащего в руках небольшой букет нераспустившихся полевых цветов. При виде его выпрямления и пристального взгляда мне сразу вспоминаются все герои подростковых романов.

После тридцати семи дней мои глаза тоже хотят пить, впитывая каждый дюйм того, как он выглядит в смокинге, его волосы аккуратно расчесаны, лицо гладкое от тщательного бритья.

Мы несколько раз переписывались после Дня благодарения, немного разговаривали по телефону, когда у меня возникал вопрос о свадебном наряде или когда он хотел уточнить, где меня сегодня забрать, но я не видела его с тех пор, как он наклонился поцеловать меня в щеку у своей входной двери, наши животы были набиты индейкой и вином, и смотрел на меня многозначительно в течение трех тихих вдохов.

– Дай мне шанс, – сказал он.

Я пообещала, что дам. Вопрос заключался в том, захочет ли он еще этого, когда услышит то, что я скажу.

Я отпраздновала свое Рождество 22 декабря с Сабриной, Дэйвом и Вив. Просто наблюдая за ними с кухонного стула, потягивая вино, можно было легко заметить, как формируются их ритуалы: рождественский альбом Canadian Brass играл по кругу; Дэйв испек рождественское печенье из магазина; Сабрина пошла в гостиную, нанизывая крошечные белые огоньки вокруг их огромной елки. Это был еще один маленький удар осознания, подобный тем, которые я испытывала весь месяц, слушая, как коллеги рассказывают о том, чем они планируют заняться в свободное время: вечеринки, встречи выпускников, выпечка, полеты за город.

После того как я потеряла Эллиота и – конечно же – после того как я потеряла папу, я также потеряла всякую связь с традициями.