– Конечно, у них тут конкурентная борьба за денежки отдыхающих, каждому хочется продать богатым буратинам и мальвинам что-то свое, – кивнула я.

– Потому-то мне и понадобилась твоя, Люся, помощь. Ты тут вроде не чужая, значит, сможешь раздобыть информацию.

– Оно-то, конечно, так, вот только с чего бы Люсе стараться, тратить драгоценные часы своего честно заработанного отпуска на детективные труды? – Петрик перешел к делу.

Он вообще у нас частенько выступает в роли менеджера, потому что, в отличие от меня, никогда не стесняется говорить о деньгах и не упускает копеечку.

– Ну… Я могу заплатить, – растерялась Кира. – Не очень много, я же простой пиарщик, но…

– Погоди-ка, – осадила я дарлинга. Тот, судя по нахмуренным бровям, собирался набить нам цену рассказом о том, как опасна и трудна работа Шерлока, ну и Ватсона, конечно же. – Говоришь, ты пиарщик? Образование филологическое?

– Журфак. А что?

– Тогда нет проблем: я помогу тебе с поисками Макса, а ты напишешь для меня пару текстов. Точнее, не для меня, а для одного знакомого кандидата в депутаты, я дам тебе всю информацию, на среду нужна будет небольшая речь для встречи с избирателями. Идет?

– Договорились! – Кира обрадовалась, я тоже.

– Хитра ты, бусинка! – похвалил меня Петрик.

– Умна! – поправила я, подняв указательный палец.

Все машинально посмотрели в небо, обратив внимание на положение солнца.

– Ой, как время летит, уже за полдень, а у нас с Люсей солнцезащитное средство слабое, утреннее, всего тридцать SPF! – спохватился Петрик. – Разбегаемся, бусинки, все дела подождут до вечера, нам с вами вовсе ни к чему фотостарение и рак кожи!

Он заторопился, вскочил, цапнул одной рукой свой рюкзачок, другой – мое запястье и поволок меня к выходу. Я только и успела бросить через плечо ошарашенной нашей стремительностью Кире:

– Встретимся в семнадцать часов у чебуречной!

Все наши уже сидели в обеденном зале гостиничного ресторана.

– Ну, наконец-то! Где вы были? Эмма вернулся полтора часа назад! – Ревнивец Караваев встретил меня подозрительным взором и упреками.

– На пляж сходили, – вполне правдиво ответила я и, побросав на отодвинутый для меня стул вещички, поспешила удалиться в туалет.

Я надеялась, что к моему возвращению из дамской комнаты любимый успокоится, но вышло наоборот – Караваев только пуще разволновался.

– Тебе звонил какой-то мужик! – Он потряс в воздухе рукой с зажатым в ней мобильником. Моим, между прочим!

– Кому никогда не звонили какие-то мужики, пусть первым бросит в меня камень. – Я отняла у любимого гаджет, пока он в гневе не метнул его в меня. – А ты что, ответил на звонок? Какое бесцеремонное вмешательство в частную жизнь!

– Это я ответил, а не Мишель! – Миротворец Петрик постучал себя в грудь. – Увидел, что звонит Бабай, и не удержался.

– И-и-и? – Я заинтересованно развернулась к другу.

– Информация получена, – многозначительно кивнул тот.

– Что там за секретики у вас опять? – нисколько не подобрел Караваев.

Вы только посмотрите на этого коварного типа гражданской наружности! Сам вечно весь такой загадочный, а мои секретики ему покоя не дают!

– Ах, это все наше, девичье, тебе будет совершенно неинтересно, – отмахнулся от него Петрик.

– Какое девичье, если звонил мужик?!

– Не мужик, а бабай, – оторвавшись от ухи, которую он черпал ложкой размеренно, как гребное колесо, попытался успокоить Караваева Эмма.