К нам с Радиком добавили двух зеков, объявивших себя автослесарями. Один действительно работал на воле в гараже, хотя, на мой взгляд, разбирался в технике слабо. Второму можно поручить только отвинчивание гаек, да и то под контролем. Приходилось вкалывать за четверых. Если пойти на ужин, снова в гараж не попадешь, не пустят. Ограничивались принесенными после завтрака и обеда бутербродами – хлеб мазали толстым слоем маргарина.

Старшина часто навещал ремонтный бокс, видел наши мытарства. Однажды, присеменил – радостный, возбужденный.

– Доложил я подполковнику о мучениях своих хулиганов… Короче, переносите свое барахло в эту комнатушку, – кивнул он в сторону диспетчерской. – Жить будете здесь. Ужин завтрак, дьяволы, станут приносить прямо с кухни, обедать – в столовой… Вникли в заботу начальства? – Мы дружно закивали. – Отплатите трудом, черти дьяволы…

Жить стало полегче. Если бы не сторожевые вышки и забор, густо оплетенный колючкой, – воля. Та самая воля, о которой ежеминутно мечтает зек.

Для меня время тянулось от свидания к свиданию. Неизвестно какой причине, подполковник относился ко мне с симпатией. Иногда он разрешал нам с Радькой внеочередные встречи с жёнами. Знал – каждая из этих встреч для нас – праздник.

Приехала Зинка, жена цыгана, и поселилась в комнатке, которую снимала в деревне Любаша. Свидания стали частыми, женщины приходили на них вместе, вместе и уходили.

Однажды в ремонтном боксе появился дежурный вертухай:

Чернов, переодеваться. Быстро. Свидание.

Вот это новость! Только позавчера мы провели с Любашей сладостные два часа. Неужели что то случилось?

Я мигом сбросил промасленный комбинезон, натянул обычную лагерную одежду и пошел впереди конвоира… Лишь бы все было благополучно, твердил я про себя. Лишь бы Любаша была здорова…

Вошли в административный барак, именуемый корпусом. По привычке я повернул налево – там находились комнаты свиданий.

– Куда? Направо!

Меня ввели в один из служебных кабинетов.

За столом сидел незнакомый мужчина.

3

– Каротин Юрий Дмитриевич, – представился он. – Следователь из Москвы. Веду дело Зюкина Владислава Матвеевича

Значит, Владька жив! Вот это новость!

Пиджак следователя висит на стуле. Манжеты белоснежной рубашки расстегнуты. Цветастые подтяжки. Красный в полоску галстук. Длинные волосы связаны на затылке в аккуратны пучок. Брови приподняты, и возникает впечатление, что человек чему то улыбается, радуется.

К должности следователя у меня, похоже, аллергия. Появляется раздражение, растет, переполняя все мое существо. Я готов взорваться руганью, криком…

– Успокойтесь, Николай Иванович, вам ничего не грозит, пересуда не будет… Просто мне необходимо уточнить некоторые факты… Надеюсь на вашу помощь.

Я пожал плечами. Раздражение не проходило, но и не разрасталось. Это уже хорошо.

– Все, что я знал, – сообщил. Вначале – следователю Вошкину, после – суду… Что либо добавить трудно…

– А я вам помогу… Прошу, как можно подробней, отвечать на мои вопросы… Да и нет – не годятся… Согласны попробовать?

Я отвык от людей, спрашивающих моего согласия. Тем более, обращающихся на «вы». Раздражение пропало, сменившись симпатией.

– Согласен…

– Я включу магнитофон – не возражаете?

Я снова пожал плечами. Почему я должен возражать или не возражать, разрешать либо запрещать? Здесь я не хозяин – осужденный. За соучастие в убийстве.

– Начнем с самого легкого вопроса. Опишите, пожалуйста, эпизод с ранением Серегиной и арестом Зюкина.