Любаша тоже заметила насильника. Она вызывающе улыбнулась и так плотно прижалась ко мне, что я ощутил упругость ее бедра и груди. Одно это прикосновение будто впрыснуло в мою кровь такую дозу адреналина, что сделалось горячо и тревожно.

Девушка, похоже, тоже поняла мое состояние и вдруг… покраснела. Подумать только, если верить прыщеватому ухажеру, он был с ней близок. Неважно – по согласию или без него, но близок… А она краснеет, уловив волнение мужчины…

Молча, стараясь не глядеть друг на друга, мы прошли в свое купе.

Не успел поезд отойти от перрона, в дверь постучали. Вежливо, едва слышно.

– Кто? – спросил я, не открывая.

– Выйди на минутку, поговорим, – негромко попросил Владька. – Не бойся, не трону.

– Сейчас выйду, – согласился я и прошептал девушке: – Запри за мной дверь и отвори только тогда, когда разрешу…

Любаша согласно кивнула, и что то положила в карман моей куртки. Я перехватил ее руку… Пистолет! Только этого мне и не хватало! Завяжется драка, набегут милиционеры, и я мигом попаду в кутузку. С оружием не шутят, за него можно отхватить такой срок, что не раз и не два икнется!

– Возьми на всякий случай! – настаивала девушка. – С волками жить, по волчьи выть… Владька на все способен… Возьми, прошу.

Скрепя сердцем, я согласился. Ни за что не поддамся на провокации – никаких драк. Выслушаю, что скажет прыщавый недоносок, повернусь и уйду.

Владик стоял у окна, повернувшись к нему спиной. Одна рука брошена на узкий подоконник окна, вторая – в кармане.

– Долго прощаешься, – проскрипел он, сузив и без того узкие глаза. – Я уж думал: побоишься выйти…

– Таких подонков, как ты, не боятся, им морды бьют! И я это сделаю обязательно по возвращении. И не наедине, а в присутствии Тихона. Чтоб тот знал, с кем имеет дело! – Несмотря на данные себе обещания, я сорвался с тормозов. – Какой ты мужик? Обычная гнида! Тебя даже бить – никакого удовольствия!

Владик пренебрежительно дернул плечом, но мне показа лось – испугался. Конечно, не моих кулаков и угроз. Каким бы бандитом Тихон ни был, насилия над доверенной мне девушкой он не простит.

– Там будет видно, сявка, кто кому начистит морду… Кончай ругаться впустую и выслушай внимательно, что скажу. Или ты немедля переберешься на мое место, и я без твоего участия разберусь с девкой, или ты… пожалеешь… Если, конечно, сможешь пожалеть, – добавил он тоном, исключающим иное толкование. – Переберешься?

– И не подумаю. Любаша едет со мной по воле Тихона, она доверена мне, и я обязан защитить ее от разных мерзавцев…

Бандит медленно, красуясь, извлек из кармана финку. Огляделся по сторонам – не помешает ли кто задуманной расправе.

Я с той же торжественностью показал ему пистолет.

Финка мигом скрылась в кармане. Любаша права, Владька – трус, ему только с беззащитными стариками и женщинами расправляться.

– Ладно, подожду более удобной обстановки… А машинку советую возвратить Любке, а то ненароком сам себя поранишь…

В конце коридора появилась проводница с пылесосом в руках. Мы разошлись по своим купе.

Я возвратил Любаше пистолет, но она его не взяла.

– Пусть будет у тебя. Это – страшные люди, вернее – нелюди. Им пырнуть ножом человека, будто выкурить сигарету… Прости меня, Коленька, за то, что втянула тебя в грязную историю… Никогда себе не прощу… Очень прошу тебя, берегись, будь

осмотрительным…

Сделал вид – внимательно слушаю, про себя усмехнулся. Как представляет себе она так называемую «осмотрительность»? Ходить с пистолетом в руке? Или на все время поездки спрятаться в туалете? Нет, нет, на такое я не способен.