|
Передовые барышни, понимающие современную поэзию, знали их наизусть. - Да, - с важным видом кивнул Керубино-Петя. - У нас ее прозвище - Львица Экстаза. Или просто Львица. Хотя, конечно, все знают, кто это на самом деле. Ах, как сладко стиснулось у Коломбины в груди! Щедрая Фортуна открывала перед ней двери в самое что ни на есть избранное общество, и на Петю она теперь смотрела гораздо ласковей, чем прежде. А он рассказывал дальше. - Главный в кружке - Просперо. Человек, каких мало - даже не один на тысячу, а один на миллион. Он уже очень немолод, волосы все седые, но об этом сразу забываешь, столько в нем силы, энергии, магнетизма. В библейские времена такими, наверное, были пророки. Да он и есть вроде пророка, если вдуматься. Сам из бывших шлиссельбуржцев, много лет просидел в каземате за революционную деятельность, но о прежних своих воззрениях никогда не рассказывает, потому что совершенно отошел от политики. Говорит: политика - это для массы, а все, что массовое, красивым не бывает, ибо красота всегда единственна и неповторима. С виду Просперо суровый и часто бывает резким, но на самом деле он добрый и великодушный, все это знают. Тайком помогает деньгами тем из соискателей, кто нуждается. Он раньше, еще до крепости, был инженером-химиком, а теперь получил наследство и богат, так что может себе это позволить. - Кто такие "соискатели"? - спросила она. - Так называются члены клуба. Мы все поэты. Нас двенадцать человек, всегда двенадцать. А Просперо у нас - дож. Это все равно что председатель, только председателя выбирают, а тут наоборот: дож сам выбирает, кого принимать в члены, а кого нет. Коломбина встревожилась: - Но если вас должно быть непременно двенадцать, то как же быть со мной? Я получаюсь лишняя? Петя таинственно произнес: - Когда один из соискателей венчается, на освободившееся место можно привести нового. Разумеется, окончательное решение принимает Просперо. Но прежде, чем я введу тебя в его дом, ты должна поклясться, что никогда и никому не передашь того, что я тебе поведал. Венчается? Освободившееся место? Коломбина ничего не поняла, но, конечно, сразу же воскликнула: - Клянусь небом, землей, водой и огнем, что буду молчать! На нее заоборачивались с соседних скамеек, и Петя приложил палец к губам. - А чем вы там занимаетесь? - перешла на шепот умирающая от любопытства Коломбина. Ответ был торжественен: - Служим Вечной Невесте и посвящаем Ей стихи. А некоторые, избранные счастливцы, приносят Ей и высший дар - собственную жизнь. - А кто это, вечная невеста? Он ответил коротким, свистящим словом, от которого у Коломбины сразу пересохло во рту: - Смерть. - А... а почему смерть - это невеста? Ведь среди соискателей есть и женщины - та же Лорелея Рубинштейн. Зачем ей невеста? - Это только так говорится, потому что по-русски "смерть" женского рода. Само собой, для женщин Смерть - Вечный Жених. У нас вообще всё очень поэтично. Для соискателей Смерть это как бы la belle dame sans merci, Прекрасная Дама, которой мы посвящаем стихи, а если понадобится, то и самое жизнь. Для соискательниц же Смерть - Прекрасный Принц или Заколдованный Царевич, это смотря по вкусу. Коломбина сосредоточенно наморщила лоб: - И как же свершается обряд венчания? Тут Петя взглянул на нее так, будто перед ним была какая-нибудь дикая папуаска с костяшкой в носу. Недоверчиво прищурился: - Ты что, не слыхала о "Любовниках Смерти"? Да об этом пишут все газеты! - Газет не читаю, - надменно объявила она. - Это слишком обыкновенно. - Господи! Так ты ничего не знаешь о московских самоубийствах? Коломбина осторожно помотала головой. - Уже четверо наших обручились со Смертью. - Петя придвинулся ближе, его глаза заблестели. - И каждому сразу же нашлась замена! Еще бы - ведь о нас говорит весь город! Только никто не знает, где мы и кто мы! Если ты приехала в Москву, чтобы "поставить точку", тебе невероятно, фантастически повезло. |
