В этот момент в голове мэтра раздался отчаянный голос Егора: «Иван Иванович, Варю уже купили!»

    - Куда уж проще, - скрипнул зубами Иван. - Помрешь ты скоро, почтеннейший.

    …Сонька не могла налюбоваться на своего сынулю. Всем было тотчас объявлено, что на дворец снизошло великое счастье. Милостивый Аллах, всемогущий и всеведущий, вернул султан-валиде младшего сына, украденного злобными дэвами прямо из материнской утробы незадолго до кончины ее любимого мужа, могущественного султана Абдул-Надула Великовозрастного, и закинутого ими в далекую, дикую славянскую страну. Собственно, оттого султан и скончался - не выдержал обрушившегося на него горя. Известие мигом облетело весь дворец. Придворные поэты тотчас принялись сочинять стихи во славу Аллаха и султан-валиде, невольницы сбились в стайки, обсуждая, заведет ли новый член сиятельного семейства собственный гарем, а Осман-Ого, великий визирь, явился к Антипову узнать, пора ли готовить комнату в Клети к приему очередного жильца. Антипов послал визиря к султан-валиде. Растерянный Осман-Ого попытался разыскать многомудрого Угрюма-Угу, но того, как это частенько случалось, не оказалось на месте. Пришлось отправить к султан-валиде доверенного евнуха. Однако почтенная госпожа так отчихвостила и евнуха, и самого визиря, что бедный гонец, вернувшись к Осману-Ого, лишь мычал и тряс головой, не решаясь повторить услышанное.

    Великий визирь понял, что начинает сходить с ума. Стянул с головы пышную чалму и отправился в баню - расслабиться и поправить здоровье. Евнух же вскоре оклемался и решил проявить служебное рвение, а также недюжинный талант царедворца. Сообразив, что новый сын грозной султан-валиде ни бельмеса не понимает по-турецки, он захотел отличиться и отправил вооруженный отряд алебардщиков с срочным государственным заказом: купить для юного господина симпатичную невольницу-переводчицу со знанием славянских диалектов.

    Когда Сонька вдоволь наплакалась и насмеялась над Васькиными рассказами, а тот, счастливый и уставший от ночной беготни, наконец задремал на мягких подушках, Варвару Сыроежкину уже вводили во дворец. Сонька прикрыла сыночка парчовым покрывальцем и на цыпочках вышла в коридор. Робкие лучи ноябрьского солнца ласкали каменный подоконник. Сонька высунула голову в оконце и вдохнула прохладный воздух. И тут…

    - Нет!!! - взвыла султан-валиде, отшатываясь от оконного проема и мелко дрожа от ярости. - Кто?! Как?! Всех четвертую к едрене фене!

    «Не угадал», - с ужасом понял чересчур старательный евнух и кликнул своих самых доверенных подчиненных:

    - Новую невольницу - в Босфор!

    - Не понял, - прохрипел ошарашенный охранник, приваливаясь к двери, за которой томился мэтр по неразрешимым вопросам. - Говоришь, кто из нас помрет?

    - Конечно, ты.

    - Но стонешь-то ты! - прищучил собеседника довольный своей прозорливостью стражник. - Значит, тебе и помирать.

    - О, храбрейший, твой ум так же остр, как ятаган, висящий на боку! - елейно произнес Иван. - Но на этот раз ты ошибаешься. Разве может главный лекарь эмира Бухарского переживать за себя в то время, когда рядом умирает такой хороший человек? Стоило мне приблизиться к двери, как я почувствовал, что твоя аура окрашивается в фиолетовые тона, а это верный знак приближающейся смерти. - Иван горестно хлюпнул носом. - Не могу сдержать слез. Вах-вах, такой молодой…

    - Ты лжешь, презренный! - взревел перепуганный до смерти страж. - На мне нет ничего фиолетового. Твой лживый язык уже привел тебя в каменную башню, и я жду не дождусь, когда его начнут протыкать раскаленными иглами, дабы…

    - Что ты ел вчера на ужин? - холодно перебил его Иван.