Постепенно иллирийцы были сжаты в плотную массу, большинство в которой не могло вступить в бой, стиснутые своими же товарищами. Лошади падали, придавливая вопящих воинов, и кавалерийский бой подошел к концу — иллирийцы пробивались на юг и покидали поле. Антипатр кинулся за ними, но Парменион, Аттал и Никанор созвали своих людей и перестроились за сражавшимися рядами.

У Филиппа не было времени наблюдать за столкновением кавалерии. Когда гвардия подошла на тридцать шагов к иллирийским передним рядам, он приказал встать. Фаланга замедлилась, потом остановилась, позволив отряду Тео занять место слева, а людям Ахилласа — отойти, чтобы пресечь возможную атаку с правого фланга.

Теперь они были близки настолько, что могли видеть лица врагов, а также стену из копий и щитов, которая ждала их.

— К победе! — воскликнул Филипп.

Строй двинулся вперед, триста щитов вширину и десять вглубину. Когда они приблизились к иллирийскому боевому квадрату, воины переднего ряда остановились еще раз, встав в упор — сариссы наготове, острия сияют на солнце. Воины второго ряда подняли древки этих длинных копий и по приказу, который прокричал Филипп, побежали и вонзили огромное оружие во вражеские ряды. Железные наконечники сарисс пронзали щиты и нагрудники, сбивая людей с ног. Затем копья отошли назад, чтобы ударить еще раз, по второму ряду.

При том первом ударе Филиппу показалось, что иллирийцы вот-вот дрогнут и побегут, такая паника охватила неприятеля. Но тут иллирийский воин, пронзенный в живот, схватил руками пробившую его сариссу и упал на нее. Остальные были воодушевлены такой самоотверженностью и последовали его примеру, хватая древки копий и делая их бесполезными.

— Копья наземь! — приказал Филипп, и первые ряды положили сариссы, вытащив короткие мечи. — Вперед! — прокричал Царь. Македонцы снова двинулись в атаку, перешагивая тела убитых иллирийцев. Но теперь ход сражения изменился, и наступающих остановила иллирийская стена щитов; македонцы падали под ударами копий гоплитов Бардилла.

Ахиллас, который отошел назад, видел, как атака захлебывается.

— Копья наизготовку! — скомандовал он и повел своих людей во вторую волну атаки, чтобы помочь Филиппу на правом краю.

Вновь иллирийцы падали замертво, сариссы открыли их ряды, но вскоре вновь стали бесполезны, и теперь уже все три македонские фаланги были связаны в смертельном бою.

Парменион со своей кавалерией ждал поодаль и наблюдал за происходящим с растущим беспокойством.

— Не пора ли нам вмешаться? — спросил Никанор.

— Еще нет, — ответил Парменион.

— Но они сдерживают нас, и у них еще тысячи солдат в запасе. Наше ожидание приведет к отступлению, когда они контратакуют.

— Еще нет, — повторил Парменион. Он посмотрел на смешавшуюся человеческую массу, всем сердцем желая быть там, надеясь, что Тео вспомнит маневры, которые они так много раз отрабатывали с ним.

Македонский строй перед Филиппом прорвал отряд иллирийцев. Царь выбежал вперед, вонзил меч в пах ведущего воина, который тут же повалился с истошным воплем. Филипп перескочил через него, ударив второго воина щитом в лицо. Гвардия сдвинула щиты вокруг него, но теперь Царь оказался в переднем ряду, прямо напротив вражеских мечей и копий.

Слева от Царя Тео прокричал, наконец, приказ, которого Парменион так долго ждал.

— Построение семь! Построение семь!

Воины слева отодвинулись назад, а стоявшие справа сомкнули щиты, устремившись вперед, подвинув фалангу и отделившись от гвардии щитоносцев. Едва между отрядами образовалась брешь, иллирийцы тут же ринулись вперед, как вода прорывается сквозь пролом в дамбе.

— Сейчас! — прокричал Парменион, и македонская конница пустила лошадей в галоп, целя в проем и в сломавших строй иллирийцев.