Григерий снова затих, и Парменион подумал, что он умер. Но он заговорил вновь. — Я… думал, мы… проиграем. Знаешь, как они называют… Спартанца? Гибель Народов. Он уничтожил свой родной город. Всюду, где проходит он… идет смерть. Но не в этот раз, так, Савра?

Голова Григерия опустилась, и последний вздох вылетел из его горла.

Печаль ужалила спартанца, он встал и посмотрел на солнце. Там кружили стервятники, предвкушая пир.

Храм, лето, 357 год до Н.Э.

Дерая сидела у постели Тамис и ждала неизбежного. Старуха не принимала пищу уже больше недели и не говорила несколько дней. Когда Дерая взяла ее руку, та была горячей и сухой, кожа да кости. Плоть Тамис таяла день за днем, а ее глаза принимали все более зачарованное, отстраненное выражение, наполняя Дераю печалью.

Она пыталась направить свои силы для спасения умирающей, но чувствовала, как Тамис противится ей.

Полночь была близка, когда старая жрица наконец умерла. Не было никакого движения или звука, говорящего о ее уходе. На мгновение душа ее слабо замерцала, а в следующее уже ушла в небытие. Дерая не заплакала, но грусть переполнила ее. Покрыв лицо Тамис, она вернулась в свою комнату и забралась в постель.

Левкион принес к постели кувшин с водой и блюдо с фруктами. Но она не хотела ни пить, ни есть, и сразу же погрузилась в глубокий сон.

Звуки музыки пробудили ее, и она открыла глаза, увидев незнакомую картину. Она оказалась на берегу большого озера, образующего естественную чашу в центре между высоких, покрытых снегами горных вершин. Рядом сидела женщина изумительной красоты, высокая, с элегантными формами, облаченная в расшитый золотом хитон.

— Тамис? — прошептала Дерая.

— Да, когда-то я была ею, — ответила жрица, и вытянула руку, коснувшись Дераи. — Что я могу тебе сказать? — спросила она. — Как я могу вымолить твое прощение? Мне не следовало лгать и вмешиваться в твою судьбу. Гордыня — это не дар Истока, а я пала ее жертвой. Но у нас мало времени, Дерая, а мне необходимо так много рассказать тебе. Все эти древние врата меж континентами и океанами, что я показала тебе, — ты не должна ими пользоваться. Ты не должна столкнуться с Темным Богом или его слугами, они испортят тебя.

— Я могу сражаться с ними в одиночку, — ответила Дерая. — Именно к этому ты меня и готовила.

— Прошу, Дерая, выслушай меня! Покинь Храм. Разыщи Пармениона. Делай все, что захочешь — только не следуй по моему пути.

Дерая рассмеялась. — Где были твои сомнения, Тамис, когда ты направляла ко мне всадников, когда я была связана и лежала поперек седла их вожака? Где были они, когда ты незримо витала надо мной и блокировала мои страхи, подталкивая бежать с Парменионом и быть проклятой за это?

Тамис отпрянула от гневного порыва спартанки. — Нет, прошу! Я молила тебя о прощении. Пожалуйста!

— О, Тамис, мой добрый друг, — мягко сказала Дерая, с холодными глазами. — Я даю тебе свое прошение. Но я видела, как ты прервала предыдущее Рождение Темного. Как хитроумно — проникнуть в сознание девушки и заставить ее броситься с башни. Возможно, этот же способ я изберу и в этот раз. Я подумаю над этим.

— Прекрати! Молю, Дерая. Я ошибалась. Не повторяй моих ошибок.

Дерая прикрыла глаза. — Я должна остановить Рождение Темного. Ты отняла мою жизнь, Тамис, — ты лгала, обманывала, манипулировала. Если Темный Бог победит, то все это будет напрасно. А я этого не хочу! Я спартанка и не сдамся в этой битве. А теперь, — сказала она, взяв женщину за руку, — расскажи мне все, что знаешь о Темном Рождении.