— Превосходно, — ответил он, обхватив пальцами ее запястье. — Но теперь мне нужны ответы на кое-какие вопросы.

— А эти вопросы не могут подождать? — прошептала она, повернувшись к нему всем телом.

— Не могут, — сказал он ей строго. — Кому принадлежит этот дворец?

— Госпоже Аиде.

— Это имя мне ничего не говорит.

— Она — Верховная Жрица Мистерий, — сказала девушка.

— Что ж, дорогуша, скажи ей, что я желаю видеть ее.

— Да, господин. — Девушка отбросила одеяло и встала. Филипп посмотрел на ее длинную спину и тонкую талию, взгляд соскользнул на крутые бедра и совершенные ягодицы.

— Сейчас же! — приказал он строже, чем требовалось. — Быстро иди!

Блондинка проснулась и сладко зевнула. — Вон! — прорычал Филипп. — И велите кому-нибудь принести кувшин с холодной водой. — Когда они ушли, Царь встал, протер глаза, подавляя пульсации в своей голове, и отдернул занавески широкого окна.

Солнечный свет пронзил его мозг, и он отвернулся с проклятьем на устах. Вино было крепким, но ему было плохо из-за черных зерен, которые он так отчетливо запомнил. Девушки принесли их в маленьких серебряных коробочках, и дали их Филиппу после первого акта любовных утех. Семена иссушали язык, но воспламеняли разум и тело. Цвета казались невыразимо яркими, а осязание, вкус и слух усилились во сто крат. Сила Филиппа возросла — а вместе с ней и аппетиты.

Но теперь голова его раскалывалась, тело ослабло. Последнее ощущение было ему особенно неприятно.

Одевшись в чистый темно-зеленый хитон, он сел на скамью и стал ждать, когда принесут воды. Темноволосая девушка принесла ее, и он принялся жадно пить. Она поднесла ему серебряную коробочку, откинув крышку и показывая темные сухие семена.

— Они восстановят твою силу, — пообещала она.

Он сильно мучился, однако отстранил ее в сторону. — Что насчет Великой Жрицы? — спросил он.

— Она будет здесь вечером, господин. Я скажу ей о твоем приглашении.

— Сколько еще гостей в этом дворце?

— Сейчас только одна — госпожа Олимпиада.

— Олимпиада? Откуда она?

— Из Египта, господин. Она — дочь Царя.

— Тогда я повидаюсь с ней, — сказал Филипп.

Девушка, похоже, испугалась — а затем забеспокоилась. — Нет, господин, это запрещено. Она проходит Ритуал Союза. Ни один мужчина не должен видеть ее до назначенной ночи — в особенности ее нареченный. Боги ослепят его за это!

— Пришли ко мне Пармениона.

— Его нет во дворце, господин. Его видели бегающим на холмах на рассвете.

— Тогда скажи ему, когда он вернется, — буркнул Филипп. — А теперь оставь меня!

После того, как она ушла, Филипп на миг почувствовал стыд за то, что так грубо говорил с ней, но он был так раздражен, что это чувство очень скоро прошло.

Он целый час ходил по комнате взад-вперед, потом позавтракал грушами и козьим сыром и вышел на луг возле дворца. Его настроение не улучшилось, когда он увидел там лошадей, тонконогих и малохольных. Он расположился у широких ворот и стал смотреть на холмы, где паслись козы и овцы, за которыми приглядывал тощий мальчишка.

Что с тобой такое, Филипп? Женщины были на удивление покладисты и изобретательны в постели. Обычно, после ночи любовных утех, он просыпался и чувствовал себя как молодой Геракл. Это всё те проклятые семена, подумал он. Никогда больше! Он увидел бегущего по склону Пармениона и окликнул его. Спартанец замедлил бег.