Изменить размер шрифта - +
Он пробормотал:
     - Не знаю.
     - Она поехала утренним автобусом?
     - Да.
     - И не зашла ко мне? - Анджела тоже смотрела на него с подозрением. - Вы что, поссорились?
     - Нет.
     - Да отвечай же как мужчина, черт побери! В чем дело?
     - Ни в чем...
     Она перешла с ним на "ты" в день помолвки, но Луиджи так и не последовал ее примеру.
     - Ни в чем, ни в чем! - передразнила она. - Ты мог бы и помешать ей уехать. Когда она обещала вернуться?
     - Она не сказала.
     - Вот это мне нравится больше всего!
     Казалось, Анджела хочет раздавить его взглядом, всей своей массой; выходя, она резко повернулась к нему спиной и буркнула:
     - Тюфяк!

3. Стол вдовца

     Сперва Иона решил купить кусок ветчины или холодного мяса в колбасной Паскаля по другую сторону рынка, около улицы Канала, потом счел, что вообще обойдется без обеда или ограничится двумя рогаликами, которые остались с утра. Ему не следовало их брать.
     Это не согласовывалось с мнимым отъездом Джины в Бурж. Он должен был купить три рогалика. Беспокоился Мильк не за себя, не из ложного стыда или боязни пересудов. Из-за нее. И пусть она забрала с собой марки, составлявшие, если не считать ее самой, весь смысл его жизни, - все равно он считал своим долгом защищать ее. О пока еще не знал от чего. Все утро его терзало смутное беспокойство, оно даже мешало ему думать о своем горе. Со временем каждое его ощущение стало более отчетливым, и он уже мог разобраться в своем положении. Но сейчас Мильк делал самое неотложное, находясь в убеждении, что, поступая таким образом, он оберегает Джину В тех редких случаях, когда она уезжала к Лут и проводила в Бурже целый день, Иона возвращался к своим холостяцким привычкам и обедал у Пепито. Значит, так нужно было сделать и сегодня, когда в полдень звон колокола, возвещавшего о закрытии рынка, слился в солнечном воздухе с перезвоном колоколов монастыря, он принялся убирать коробки с книгами.
     Вокруг площади уже медленно двигалась мусорная машина; пятеро рабочих бросали в нее лопатами отбросы из канавы. Многие торговки, главным образом деревенские, уже уехали, а некоторые, зайдя к Ле Буку или в бар "Трианон", ждали автобуса и ели привезенные с собой завтраки.
     Иона вышел из дома с неприятным ощущением совершаемого предательства и, вопреки очевидности, твердил себе, что Джина, вероятно, вернется в его отсутствие.
     Верхняя улица была узкой и, несмотря на свое название, шла вниз; это был центр густонаселенного квартала.
     Лавки на ней были разнообразнее, чем в других местах.
     Там продавали остатки американских запасов, недорогие часы; по меньшей мере три магазинчика торговали старьем и подержанной одеждой. Внизу, с тех пор как в километре от города построили химический завод, выросло нечто вроде итальянского квартала - некоторые называли его маленькой Италией. По мере того как завод набирал силу, из-за границы стали стекаться рабочие - сначала поляки, обосновавшиеся чуть выше, потом почти у самых ворот завода поселились несколько семей из Северной Африки. Ресторанчик Пепито со стенами оливкового цвета и скатертями из гофрированной бумаги все же сохранил былую мирную атмосферу, и в полдень в нем собирались одни и те же завсегдатаи, которые, как когда-то Иона, обедали там круглый год. Мария, жена хозяина, стряпала, сам он стоял за баром, а их племянница обслуживала посетителей.
     - Глядите-ка! Господин Иона! Какая приятная неожиданность! - воскликнул итальянец при виде Милька.
Быстрый переход